1. art and entertainment
2. books and literature
3. poetry

Laulu ja runo
Suulliset perinteet performanssissa
Song and Emergent Poetics
Oral Traditions in Performance
Песня и видоизменяющаяся
поэтика
Устные традиции в живом исполнении
21.24. marraskuuta 2013
21 –24 November 2013 – 21–24 ноября 2013г.
Kuhmo, Suomi – Kuhmo, Finland – Кухмо, Финляндия
st
th
Tiivistelmät – Abstracts – Резюме
Folkloristiikan toimite 20
Helsinki: Folkloristiikka, Helsingin Yliopisto
1
SONG AND EMERGENT POETICS: ORAL TRADITIONS IN PERFORMANCE is an
international, multidisciplinary conference held 21st–24th November 2013, at the
Hotel Kalevala, Kuhmo, Finland. The conference is organized by the Runosong
Academy, the Academy of Finland project Song and Singing as Cultural
Communication of the University of Tampere, the Folk Music Department of
the Sibelius Academy, and the Academy of Finland project Oral Poetry, Mythic
Knowledge and Vernacular Imagination of the University of Helsinki. The
objective of this conference is to develop cross-disciplinary discussion on the
interfaces of form, meaning and imagination in sung poetry.
Organizing Committee
Pekka Huttu-Hiltunen
Jarkko Niemi
Lotte Tarkka
Frog
Mirja Kemppinen
Sari Karikko
Karina Lukin
Eila Stepanova
Runosong Academy
University of Tampere
University of Helsinki
University of Helsinki
Runosong Academy
Runosong Academy
University of Helsinki
University of Helsinki
Published by Folklore Studies of the Department of Philosophy, History, Culture and Art
Studies, University of Helsinki.
Compiled and edited by Frog & Karina Lukin.
© 2013 The authors
ISBN 978-952-10-9572-6 (print)
ISBN 978-952-10-9573-3 (pdf)
Number 20 in the series Folkloristiikan toimite.
ISSN 1458-4875
2
Contents
ESIPUHE – PREFACE – ПРЕДИСЛОВИЕ ...................................................8
PROGRAM
Thursday, November 21st ................................................................................................. 10
Friday, November 22nd .................................................................................................... 12
Saturday, November 23rd ................................................................................................. 14
Sunday, November 24th .................................................................................................... 16
KEYNOTE LECTURES
MARGARET CALLAN (МАРГАРЕТ КАЛЛАН)
Performance in Context: “The Text, of Course, is Extremely Important, but without
the Context it Remains Lifeless…”
Performanssi kontekstissa: “Teksti on tietenkin äärettömän tärkeä, mutta ilman
kontekstia se jää elottomaksi...”
Исполнение в контексте: «Текст, конечно, чрезвычайно важен, но без
контекста он остается безжизненным…» ............................................................ 17
JARKKO NIEMI (ЯРККО НИЕМИ)
Strategies of Description of a Poetic Form in a Sung Oral Tradition as a Tool for
Regional and Stylistic Comparison of Poetic Styles: Narrative Songs of the Western
Nenets in the Multiethnic Area of the Eastern White Sea Region
Suullisen lauletun perinteen poeettisen muodon kuvaamisen strategiat runouden
tyylien ja alueellisen vertailun välineenä
Стратегии описания поэтических форм в песенном фольклоре как
инструмент регионального и стилистического сопоставления поэтических
стилей .......................................................................................................................... 17
KARL REICHL (КАРЛ РАЙХЛ)
“Sing, o Muse!”: Reflections on the Singing of Oral Epics
“Laula, oi muusa!”: suullisten eeposten laulamisesta
«Пой, о Муза!»: Размышления об исполнении эпического фольклора .................. 18
ASTRID NORA RESSEM (АСТРИД НОРА РЕССЕМ)
“And He Was Amused by His Own Performance”: Early Records of Norwegian
Medieval Ballads – A Structural Analysis
“Ja hänen oma esityksensä huvitti häntä”: Norjan keskiaikaisten balladien
varhaiset aineistot – rakenteellinen analyysi
«И ему было забавно слушать собственное исполнение»: Ранние записи
норвежских средневековых баллад – структурный анализ. .................................. 18
TAIVE SÄRG (ТАЙВЕ СЯРГ)
The Impact of the Prosody of the Estonian Language on regilaul Melody Variations
Viron prosodian vaikutus runolaulun (regilaul) melodian vaihteluun
Влияние просодии эстонского языка на мелодические вариации регилаул
(эстонских эпических песен) ..................................................................................... 19
3
LOTTE TARKKA (ЛОТТЕ ТАРККА)
The Poetics of Quotation: Proverbial Speech, Entextualization and the Emergence
of Oral Poems
Lainaamisen poetiikka: Sananlaskupuhe, entekstulisaatio ja suullisten runojen
synty
Поэтика цитирования: пословицы в речи, энтекстуализация и возникновение
устных рун .................................................................................................................. 20
TO NGOC THANH (ТО НГОС ТХАНХ)
An Introduction to the H’ Ămon Đăm Noi Epic of the Bahnar Ethnic Group in the
Central Highlands of Vietnam
Johdanto bahnarien H’ Ămon Đăm Noi –eepokseen
К вопросу об эпической традиции H’ Ămon Đăm Noi народности бахнар .......... 21
PRESENTATION ABSTRACTS
Т.Г.БАСАНГОВА (T.G. BASANGOVA)
Kалмыцкие обрядовые песни
Kalmykkien rituaalilaulut
Kalmykian Ritual Songs ............................................................................................... 23
БОСХА ХАЛГАЕВНА БОРЛЫКОВА (BOSKHA KHALGAEVNA BORLYKOVA)
Вклад А. Д. Руднева и Г. Й. Рамстедта в историю собирания и изучения
калмыцкого музыкального фольклора
Rudnevin ja Ramstedtin panos kalmykkien musiikillisen folkloren keruun ja
tutkimuksen historiassa
The Contribution of A. D. Rudnev and H. J. Ramstedt to the History of Collection
and Study of Kalmykian Music Folklore ...................................................................... 24
ÉAMONN COSTELLO (ИАМОНН КОСТЕЛЛО)
Cath na Ceathrún Rua (The Battle of Carraroe): A Hidden History Preserved in Song
Cath na Ceathrún Rua (Carraroen taistelu): Laulun säilömä salainen historia
Cath na Ceathrún Rua (Битва при Карраро): Скрытая история,
сохранившаяся в песне ............................................................................................... 27
FROG (ФРОГ)
Realizing Poetic Structure in Practice: A Perspective on dróttkvætt Poetry
Poeettisten rakenteiden luominen käytäntö: Esimerkkinä dróttkvætt-runous
Создание поэтических структур в процессе исполнения на примере поэзии
dróttkvætt ...................................................................................................................... 28
HEIDI HAAPOJA (ХЕЙДИ ХААПОЯ)
Itseilmaisua, tarinankerrontaa, henkisiä kokemuksia ja valistusta: Kalevalamittaisen
runolaulun funktioista nykykansanmusiikin kontekstissa
Self-Expression, Storytelling, Spiritual Experiences and Modern Enlightenment:
On the Functions of Kalevalaic Rune Songs in the Context of Finnish
Contemporary Folk Music
Самовыражение, повествование, духовный опыт и просвещение: о функциях
рунопения в контексте современной народной музыки ......................................... 30
4
MARKO JOUSTE (МАРКО ЙОУСТЕ)
Katsaus Venäjän saamelaisten musiikkiperinteiden keräykseen
An Overview of the Collection of Sámi Music Traditions in Russia
Обзор собирания музыкальной традиции саамов в России ................................... 31
SANDRA JOYCE (САНДРА ДЖОЙС)
Finding Your Own Voice: The Transmission of Irish Traditional Song at Third Level
Oman äänen löytäminen: Perinteisen irlantilaisen laulun välittyminen kolmannella
tasolla
В поисках собственного голоса: Передача ирландской традиционной песни
на третий уровень ..................................................................................................... 32
KATI KALLIO (КАТИ КАЛЛИО)
Poetics and Meanings of a Song Meter
Laulun metriikan poetiikkaa ja merkityksiä
Поэтика и семантика песенного размера ............................................................... 33
ЮЛИЯ ЛЬВОВНА КОЛЕСНИКОВА (JULIA L’VOVNA KOLESNIKOVA)
Вторичные исполнительские формы традиционной мордовской музыки
Secondary Forms of the Performance of Traditional Mordovian Music
Toissijaiset esitysmuodot perinteisessä mordvalaisessa musiikissa ............................ 34
ЮЛИЯ КОВЫРШИНА (JULIA KOVYRSHINA)
Беломорские эпические песни: Механизмы адаптации традиционных
музыкально-стилевых моделей
Vienalaiset eeppiset laulut: Perinteisten musiikillisten ja tyylimallien sopeutumisen
mekanismit
Epic Songs of the White Sea Region: The Mechanism of the Adaptation of
Traditional Musical Stylistic Models ........................................................................... 34
ТАМАРА ВСЕВОЛОДОВНА КРАСНОПОЛЬСКАЯ (TAMARA VSEVOLODOVNA
KRASNOPOL’SKAJA)
Песня – звучание, смыслы, формы существования в изменяющемся мире
Laulu – sointi, merkitykset ja olemassaolon muotoja muuttuvassa maailmassa
Song – Its Sound, Meanings and Forms of Existence in Emergent World ................... 35
EMMI KUITTINEN (ЭММИ КУЙТУНЕН)
Kaikkien kansojen murhe: Itkuvirret muusikon materiaalina
The Sorrow of All Peoples: Laments as Material for a Musician
Печаль всех народов: причитания как материал для музыканта ........................ 37
МАРИЯ КУНДОЗЁРОВА (MARIJA KUNDOZEROVA)
Руна о большом дубе: К вопросу о межжанровых взаимодействиях
Iso tammi: Genrejen välisestä vuorovaikutuksesta
The Runosong of the Great Oak: On the Question of Trans-Genreic Interaction ....... 38
МARTHA LAWRY (МАРТА ЛОРИ)
Courtship and Marriage Traditions Revealed in Azerbaijani Folk Songs
Kosinta- ja avioliittoperinteet azerbaidjanilaisissa kansanlauluissa
Отражение традиции сватовства и женитьбы в азербайджанских
народных песнях ......................................................................................................... 38
5
KARINA LUKIN (КАРИНА ЛУКИН)
The Word Missing? – Cueing the Absence of Performance in Nenets Epic
Puuttuva sananen? – Puuttuvan performanssin vihjeitä nenetsien epiikassa
Пропущенное слово? – К вопросу об отсутствии исполнения в ненецкой
эпике............................................................................................................................. 39
MICHAEL LUKIN (МАЙКЛ ЛУКИН)
Yiddish parodia sacra Folksongs: Text and Music, Esthetics and Form
Jiddishinkielinen parodia sacra -kansanlaulu: Teksti ja musiikki, estetiikka ja
muoto
Народная parodia sacra на идише: Текст и музыка, эстетика и форма ............. 40
LE HONG LY (ЛЕ ХОНГ ЛИ)
The Lim Ritual Festival of Quan ho Song in Vietnam
Vietnamilainen Quan ho –laulun Lim-festivaali
Фестиваль Лим: Вьетнамский праздник песни «Quan ho» ................................... 41
THOMAS A. MCKEAN (ТОМАС А. МАККИН)
Integrating Textures of Life and Song
Elämän ja laulun kudoksien yhdistyminen
Взаимопроникновение жизни и песни ...................................................................... 42
GILLEBRÌDE MACMILLAN (ГИЛЕБРАЙД МАКМИЛАН)
Dìleab phrìseil: Song and Folklore Collections in Eriskay, Scotland and the Contested
Legacy of Fr Allan MacDonald and Ada Goodrich Freer
Dìleab phrìseil: Skotlannin Eriskayn laulu- ja folklorekokoelmat ja Fr Allan
MacDonaldin ja Ada Goodrich Freerin kiistelty perintö
Dìleab phrìseil: коллекции фольклора в Эрискей, Шотландия и спорное
наследие Fr Allan MacDonald и Ada Goodrich Freer ............................................... 42
ВАЛЕНТИНА ПЕТРОВНА МИРОНОВА (VALENTINA PETROVNA MIRONOVA)
Русские лирические песни в контексте карельской песенной традиции
Venäläiset lyyriset laulut karjalaisen lauluperinteen kontekstissa
Russian Lyrical Songs in the Context of the Karelian Song Tradition ........................ 43
RÓISÍN NÍ GALLÓGLAIGH (РОЙЗИН НИ ГАЛЛОГЛАЙ)
Gender Representations in Irish Language Erotic Occupational Song
Genderrepresentaatiot irlanninkielisissä eroottisissa ammattilauluissa
Репрезентация гендера в эротических профессиональных песнях
на ирландском языке .................................................................................................. 44
NADEZHDA RYCHKOVA (НАДЕЖДА РЫЧКОВА)
“Everyone Knows Love Well, It Can Be Changeable”: The Relationship between
Man and Woman in Non-Ritual Folk Lyrics
“Kaikki tuntevat rakkauden hyvin, se on muuttuvainen”: Miehen ja naisen suhde
ei-rituaalisessa kansanlyriikassa
«Любовь все знают хорошо, она изменчива бывает»: Отношения между
мужчиной и женщиной в народной необрядовой лирике ....................................... 45
6
ВЕРА ШВЕЦОВА (VERA SHVETSOVA)
О свадебных причитаниях Федосьи Никоновой (вопросы функции, семантики
и структуры)
Fedosja Nikonovan hääitkut (funktion, semantiikan ja rakenteen ongelmia)
On the Wedding Laments of Fedosia Nikonova (Questions of Function, Semantics
and Structure) ............................................................................................................... 46
EILA STEPANOVA (ЭЙЛА СТЕПАНОВА)
Seesjärven itkujen äänimaisema
The Soundscape of Karelian Laments from Seesjärvi Region
Звуковой ландшафт причитаний Сегозерья............................................................ 48
VENLA SYKÄRI (ВЕНЛА СЮКЯРИ)
Improvisointi runon tuottamisen tapana laulajien näkökulmasta
The Notion of Improvisation as Conceptualized by Singers of Oral Poetry
Понятие импровизации как способа исполнения с позиции самих
исполнителей .............................................................................................................. 48
TUOMAS TAMMISTO (ТУОМАС ТАММИСТО)
The tandaning: Lament Songs of the Mengen of Papua New Guinea
Tandaning: Papua Uuden-Guinean mengenien itkulaulut
Tandaning: Причитальные песни менгенов Папуа – Новой Гвинеи ....................... 49
HAMISH WILLIAMS (ХЭМИШ УИЛЬЯМС)
Rediscovering the Creative Bard (‘Aoidos’): Some Observations into the Artistic
Impact of Images, Eikones, upon the Narrative of Homer’s Odyssey IX–XII
Kadonnutta luovaa bardia (‘aoidos’) etsimässä: Joitain huomioita kuvien,
eikonesien taiteellisesta vaikutuksesta Homeroksen Odysseyn (IX–XII)
kertomukseen
В поисках барда (‘aoidos’): некоторые замечания об артистическом влиянии
образов на повествование Одиссеи (IX–XII) Гомера .............................................. 50
BIRGER WINSA (БИРГЕР УИНСА)
Song and Music as Instruments for Cultural Development: History, Principles and
Methods
Laulu ja musiikki kulttuurisen kehityksen välineinä: Historiaa, periaatteita ja
metodeja
Песня и музыка как инструмент развития культуры. История, принципы и
методы. ....................................................................................................................... 52
CONFERENCE PARTICIPANTS AND E-MAIL ADDRESSES ................53
7
Esipuhe – Preface – Предисловие
Laulu ja laulaminen esiintyvät kaiketi kaikissa suullisissa kulttuureissa
inhimillisen taiteellisen käyttäytymisen, monivivahteisen ilmaisun ja
kommunikaation muotoina. Lauletut runot välittävät ja uusintavat kulttuurista
tietoa ja ovat yhtäaikaisesti sekä perinteisiä että uusiutuvia. Luovuuden merkitys
korostuu lauletuissa runoissa, jotka ylläpitävät perinteisiä kuvia ja käsityksiä
maailmasta ja elämän suurista kysymyksistä, mutta niin ikään rakentavat,
heijastavat ja neuvottelevat nykyisten laulajien omia ajatuksia ja käsityksiä.
Tutkijat ovat tarkastelleet laulua ja laulamista monesta eri näkökulmasta: muun
muassa sosiaalisen käyttäytymisen vakiintuneena muotona, luovana
persoonallisena improvisaationa, myyttisen tiedon ja uskomusten välittäjänä tai
pohtimalla, miten runot ilmenevät jokapäiväisessä estetiikassa ja sävelmän
rakennepiirteissä. Laulua ja laulamista tutkitaan useamman tutkimusalan kuten
folkloristiikan, musiikintutkimuksen, kielitieteen ja antropologian piirissä.
Kansainvälisen konferenssin ”Laulu ja runo: suulliset perinteet
performanssissa” tarkoituksena on saattaa nämä erilaiset ja dynaamiset
lähestymistavat hedelmälliseen vuorovaikutukseen keskenään. Konferenssi on
monitieteinen ja monikielinen. Toivotamme kaikki osallistujat lämpimästi
tervetulleiksi konferenssiin.
Järjestäjät
*****
Song and singing represent a fundamental of human artistic behavior as well as
a multivalent mode of expression and communication that, in some form, seems
to manifest itself in every oral culture. Sung poetry transmits and renews
cultural knowledge through resources that are simultaneously conventionalized
and variable. It is a vital site of imagination that carries earlier established
images and concepts about life and the world from the past that are used to
construct, reflect and negotiate the ideas and understandings of singers in the
present. Song and singing is approached from a multitude of diverse angles in
research, from its socially stable formal features to flexibility and meaningful
creative personal expression in improvisation, from its role and interconnection
with mythic knowledge, beliefs and mythology to the vernacular aesthetics of
the melodic structures through which its poetics are realized. It is studied by
many disciplines, including Folklore Studies, Musicology, Philology and
Anthropology. In order to draw their dynamic and diverse perspectives into
8
fruitful dialogue, we are organizing a multidisciplinary and multilingual
conference concentrated on “Song and Emergent Poetics: Oral Traditions in
Performance”. We are pleased to welcome you to enjoy this important
international event.
The organizers
*****
Песни и сам процесс пения представляют собой одно из
основополагающих проявлений творческого поведения человека, являясь,
к тому же, многоплановой формой самовыражения и коммуникации,
присущей, судя по всему, в том или ином виде, каждой устной народной
культуре. Посредством устойчивых, но в то же время поддающихся
варьированию поэтических средств, песенная поэзия передает и обновляет
культурные представления. Именно живое творческое воображение
переносит прежде существовавшие представления и понятия о жизни и
мире из прошлого, используя их для создания, отражения и формирования
мысленных образов и представлений певцов в настоящем. Песни и пение
рассматриваются в науке во множестве различных аспектов: начиная от
социально стабильных внешних признаков до гибкости и выразительности
индивидуального творческого выражения при импровизации, от их роли и
взаимосвязи с мифическими представлениями, верованиями и мифологией
до народной эстетики мелодических конструкций, служащих средством
воплощения песенной поэтики. Песни и пение являются объектом
изучения целого ряда научных дисциплин, таких, например, как
фольклористика, музыковедение, филология и антропология. С целью
достижения плодотворного диалога между представляемыми этими
научными областями динамичными и разнообразными точками зрения, мы
проводим международную, междисциплинарную и многоязычную
конференцию по теме «Песня и видоизменяющаяся поэтика: устные
традиции в живом исполнении». Добро пожаловать на нашу
конференцию!
Организаторы
9
Program
Thursday, November 21st
8:30–9:00 Registration
9:00–9:15 Opening words
Pekka Huttu-Hiltunen (Runosong Academy)
9:15–10:15 Keynote lecture
Chair: Lotte Tarkka
Karl Reichl (University of Bonn)
“Sing, o Muse!”: Reflections on the Singing of Oral Epics
10:15–10:30 Coffee
10:30–12:30 Session I: Epic and Ritual Songs
Chair: Jarkko Niemi
Hamish Williams (University of Cape Town)
Rediscovering the Creative Bard (‘aoidos’): Some Observations into the Artistic
Impact of Images, Eikones, upon the Narrative of Homer’s Odyssey IX–XII
Le Hong Ly (The Centre for the Cultures of Vietnam)
The Lim Ritual Festival of Quan ho Song in Vietnam
Т.Г. Басангова (Калмыцкий институт гуманитарных исследований РАН)
Калмыцкие обрядовые песни
Gillebrìde MacMillan (The University of Glasgow/Ceòlas Uibhist)
Dìleab phrìseil: Song and Folklore Collections in Eriskay, Scotland, and the
Contested Legacy of Fr Allan MacDonald and Ada Goodrich Freer
12:30–13:30 Lunch
13:30–14:30 Keynote lecture
Chair: Karina Lukin
Jarkko Niemi (University of Tampere)
Strategies of Description of a Poetic Form in a Sung Oral Tradition as a Tool for
Regional and Stylistic Comparison of Poetic Styles
14:30–15:00 Coffee
15:00–17:00 Session II: Metrics and Poetics
Chair: Lotte Tarkka
Karina Lukin (University of Helsinki)
The ‘Word’ Missing? – Cueing the Absence of Performance in Nenets Epic
Frog (University of Helsinki)
Realizing Poetic Structure in Practice: A Perspective on dróttkvætt Poetry
Kati Kallio (University of Helsinki / Finnish Literature Society)
Poetics and Meanings of a Song Meter
Marko Jouste (Giellagas Institute, University of Oulu)
Katsaus Venäjän saamelaisten musiikkiperinteiden keräykseen
10
Thursday, November 21st, Continued
13:30-17:00 Workshop on song and language (EOST)
Chair: Pekka Huttu-Hiltunen
Short presentations on the question of song and language by:
Birger Winsa (Vesterbåtten, Sweden), Naomi Harvey, Gillebride
MacMillan, Jo MacDonald (Scotland, UK), Brigitte Kloareg, Pierre-Yves
Pétillon, Katel Shorland Kloareg (Brittany, France), Taive Särg (Tartumaa,
Estonia), and pedagogues and cultural workers from different parts of
Karelian Republic, Russian Federation
17.00 Dinner at Hotel Kalevala (at own expense)
18:15 Departure from Hotel Kalevala to the Juminkeko Center
18:30 Reception and film at Juminkeko
Transportation to Hotel Kalevala approximately 10:30pm
11
Friday, November 22nd
8:45–9:00 Coffee
9:00–10:00 Keynote lecture
Chair: Jarkko Niemi
Astrid Nora Ressem (The Norwegian Folk- and Popular Song Archives)
“And He Was Amused by His Own Performance”: Early Records of
Norwegian Medieval Ballads – A Structural Analysis
10:00–10:30 Coffee
10:30–12:30 Session III: Song and Book Culture
Chair: Taive Särg
Босха Халгаевна Борлыкова (Калмыцкий институт гуманитарных
исследований РАН)
Вклад А. Д. Руднева и Г. Й. Рамстедта в историю собирания и
изучения калмыцкого музыкального фольклора
Thomas A. McKean (Elphinstone Institute, University of Aberdeen)
Integrating Textures of Life and Song
Michael Lukin (The Hebrew University, Jerusalem)
Yiddish parodia sacra Folksongs: Text and Music, Esthetics and Form
Birger Winsa (University of Oulu)
Song and Music as Instruments for Cultural Development
12:30–13:30 Lunch
13:30-14:30 Keynote lecture
Chair: Pekka Huttu-Hiltunen
To Ngoc Thanh (The Vietnam Folklore Society)
An Introduction to the H’ Ămon Đăm Noi Epic of the Bahnar Ethnic
Group in the Central Highlands of Vietnam
14.30-14.45 Coffee
14:45–15:45 Session IV: Improvization
Chair: Karina Lukin
Тамара Всеволодовна Краснопольская (Петрозаводская государственная
консерватория им. А. К. Глазунова)
Песня: звучание, смыслы, формы существования в изменяющемся
мире
Venla Sykäri (University of Helsinki)
The Notion of Improvisation as Conceptualized by Singers of Oral Poetry
15.45-16.00 Coffee
12
Friday, November 22nd, Continued
16:00–18:00 Session V: Laments
Chair: Karina Lukin
Tuomas Tammisto (University of Helsinki)
The Tandaning: Lament Songs of the Mengen of Papua New Guinea
Вера Швецова (Петрозаводская государственная консерватория им. А. К.
Глазунова)
О свадебных причитаниях Федосьи Никоновой (вопросы функции,
семантики и структуры)
Eila Stepanova (University of Helsinki)
Seesjärven itkujen äänimaisema
Emmi Kuittinen (Sibelius Academy)
Kaikkien kansojen murhe: Itkuvirret muusikon materiaalina
18.00 Dinner at Hotel Kalevala (at own expense)
19:30–21:30 Concert at Hotel Kalevala
Transportation to Uljaska and Park at approximately 22:00
13
Saturday, November 23rd
8:45–9:00 Coffee
9:00–10:00 Keynote lecture
Chair: Frog
Margaret Callan (University of Edinburgh)
Performance in Context: “The Text, of Course, Is Extremely Important, but
without the Context It Remains Lifeless…”
10:00–10:15 Coffee
10:15–12:15 Session VI: Gender in Song
Chair: Astrid Nora Ressem
Nadezhda Rychkova (Russian State University for Humanities, Moscow)
“Everyone Knows Love Well, It Can Be Changeable”: The Relationship
between Man and Woman in Non-Ritual Folk Lyrics
Róisín Ní Gallóglaigh (University of Limerick)
Gender Representations in Irish Language Erotic Occupational Song
Martha Lawry (Khazar University, Baku)
Courtship and Marriage Traditions Revealed in Azerbaijani Folk Songs
Maria Kundozerova (Институт языка, литературы и истории Карельского
научного центра РАН)
Руна о большом дубе: К вопросу о межжанровых взаимодействиях
12:15–13:15 Lunch
13:15–14:15 Keynote lecture
Chair: Pekka Huttu-Hiltunen
Taive Särg (Estonian Literary Museum)
The Impact of the Prosody of the Estonian Language on regilaul Melody
Variations
14:15–14:30 Coffee
14
Saturday, November 23rd, Continued
14:30–16:30 Session VII: Modern Adaptations of Traditions
Chair: Karl Reichl
Sandra Joyce (Irish World Academy of Music and Dance, University of
Limerick)
Finding Your Own Voice: The Transmission of Irish Traditional Song at
Third Level
Heidi Haapoja (University of Helsinki)
Itseilmaisua, tarinankerrontaa, henkisiä kokemuksia ja valistusta:
Kalevalamittaisen runolaulun funktioista nykykansanmusiikin kontekstissa
Юлия Львовна Колесникова (Национальный исследовательский
Мордовский государсвенный университет им. Н. П. Огарева)
Вторичные исполнительские формы традиционной мордовской
музыки
Юлия Ковыршина (Петрозаводская государственная консерватория им. А.
К. Глазунова)
Беломорские эпические песни: Механизмы адаптации традиционных
музыкально-стилевых моделей
17.00 Dinner at Hotel Kalevala (at own expense)
18:30 Departure from Hotel Kalevala to Kuhmo Arts Centre
19:00 Concert at Kuhmo Arts Centre
Transportation to Hotel Kalevala approximately 9:00 pm
15
Sunday, November 24th
8:45–9:00 Coffee
9:00–10:00 Keynote lecture
Chair: Frog
Lotte Tarkka (University of Helsinki)
The Poetics of Quotation: Proverbial Speech, Entextualization and the
Emergence of Oral Poems
10:00–10:15 Coffee
10:15–11:15 Session VIII: Networks of Meanings and Interrelations
Chair: Eila Stepanova
Валентина Петровна Миронова (Институт языка, литературы и истории
Карельского научного центра РАН)
Русские лирические песни в контексте карельской песенной традиции
Éamonn Costello (Irish World Academy of Music and Dance, University of
Limerick)
Cath na Ceathrún Rua (The Battle of Carraroe): A Hidden History
Preserved in Song
11:15–11:30 Closing Discussion
Led by Pekka Huttu-Hiltunen (Runosong Academy)
11:30–13:00 Lunch
16
Keynote Lectures
Performance in Context: “The Text, of Course, is Extremely
Important, but without the Context it Remains Lifeless…”
Performanssi kontekstissa: “Teksti on tietenkin äärettömän tärkeä, mutta
ilman kontekstia se jää elottomaksi...”
Исполнение в контексте: «Текст, конечно, чрезвычайно важен, но
без контекста он остается безжизненным…»
Margaret Callan (Маргарет Каллан)
University of Edinburgh
This paper will summarise the principal performance occasions which enabled
and facilitated transmission of the Gaelic song tradition of the Southern Isles
until the mid-twentieth century. It will highlight the importance of recording the
context of the performance in addition to the text. It will then examine the
extent to which the study of the transmission process and the function of song
within a particular community is dependent upon an understanding of the
performance context.
Strategies of Description of a Poetic Form in a Sung Oral
Tradition as a Tool for Regional and Stylistic Comparison of
Poetic Styles: Narrative Songs of the Western Nenets in the
Multiethnic Area of the Eastern White Sea Region
Suullisen lauletun perinteen poeettisen muodon kuvaamisen strategiat
runouden tyylien ja alueellisen vertailun välineenä: läntisten nenetsien
kertovat laulut itäisen Vienanmeren monikulttuurisella alueella
Стратегии описания поэтических форм в песенном фольклоре как
инструмент регионального и стилистического сопоставления
поэтических стилей
Jarkko Niemi (Яркко Ниеми)
University of Tampere
This presentation addresses the problematics of representing meaningful
elements of auditory oral traditions in graphic form. Furthermore, as the
framework here stems from ethnomusicology, the issue of the simultaneous
representation of performed language and sound structures are at stake. How
can principles of exactitude be formulated when writing about performed sound
phenomena? How can conceptual borderlines between phenomena similar to
‘phonemes’ and ‘sounds’ of language be characterised? How can these be
embedded into various research questions?
17
This discussion of strategies of representation is exemplified with western
Nenets materials of narrative song. The material considered comprises part of
the ethnic style cases addressed in our present research project, which aims at a
description and stylistic comparison of traditional singing styles among the
ethnic groups around the White Sea in the Russian Northwest.
“Sing, o Muse!”: Reflections on the Singing of Oral Epics
“Laula, oi muusa!”: suullisten eeposten laulamisesta
«Пой, о Муза!»: Размышления об исполнении эпического фольклора
Karl Reichl (Карл Райхл)
University of Bonn
Although oral epics in performance are as a rule sung, literary scholars
generally ignore the musical side of epic poetry. What do we miss when we fail
to consider the music of epic? In my paper I will sketch the various modes of
musical performance encountered in the Turkic-speaking world from eastern
Siberia to Anatolia and then focus on two fairly different musical styles, those
of the Turkmen epic singer and of the Kyrgyz singer of the epic Manas. I will
contrast these styles within a general framework of ethnomusicological analysis
and will put them in a wider context of epic performance in other oral traditions.
While in traditions like that of the Turkmens music is foregrounded and the
performer is primarily seen as a musician, the singer of Manas has a different
role – that of oral historian and authoritative tradition-bearer – and his musical
and performance style is hence to be interpreted in connection with this role.
“And He Was Amused by His Own Performance”: Early Records
of Norwegian Medieval Ballads – A Structural Analysis
“Ja hänen oma esityksensä huvitti häntä”: Norjan keskiaikaisten balladien
varhaiset aineistot – rakenteellinen analyysi
«И ему было забавно слушать собственное исполнение»: Ранние
записи норвежских средневековых баллад – структурный анализ.
Astrid Nora Ressem (Астрид Нора Рессем)
The Norwegian Folk- and Popular Song Archives
My main focus in this paper will be on written records from the 19th Century
and sound recordings from early 20th Century of Scandinavian Medieval
Ballads. I am particularly interested in the relationship between variation and
consistency, co-creation and memorization, which also implies discussions on
orality and literacy. My main interest in this paper is not variation of melodies
and texts between different traditional singers. It is rather to examine the
18
possible tools singers could use to vary their own performance from time to
time, and what kind of framework they could express themselves within.
My main sources are records after Bendik Sveigdalen and records and sound
recordings with Svein Tveiten. They represent two generations of singers and
were both looked upon as great performers in their time. Both Sveigdalen and
Tveiten were part of an oral tradition, but at the same time both of them could
read and particularly Sveigdalen was well acquainted with printed Danish
ballads.
Descriptions of Bendik Sveigdalen (1780-1865) portray him as a singer who
amused both himself and his audience when he performed his songs. At a first
glance the written documentation of Sveigdalen’s words and music does not
appear to give much of an idea of his vibrant performances. Is it, however,
possible on the basis of such written evidence to say something about a singer’s
variability and the kind of framework he expressed himself within? I view the
variables as part of the performing process itself and consider the relationship
between the changeable and the constant as a key aspect in upholding the
tradition that Sveigdalen represents. A generation later, both the written records
and the wax cylinder recordings of Svein Tveiten (1841–1924) give us further
information on how the manuscripts from Bendik Sveigdalen can be interpreted.
The Impact of the Prosody of the Estonian Language on regilaul
Melody Variations
Viron prosodian vaikutus runolaulun (regilaul) melodian vaihteluun
Влияние просодии эстонского языка на мелодические вариации
регилаул (эстонских эпических песен)
Taive Särg (Тайве Сярг)
Estonian Literary Museum
The aim of the present paper is to analyze relations between some prosodic
features of Estonian language and melody movement of folk song regilaul.
Regilaul is defined as an Estonian old folk style belonging to the ancient BaltoFinnic tradition of runo songs which main features are alliterative rhymes,
parallelism, specific metre and traditional subjects and formulas. The general
shape of regilaul melody is related to Estonian speech melody, i.e. both to the
tone of a word and the melody of a sentence/phrase.
Metrical variations, called broken lines, are the constituents of regilaul style.
Word initial syllables that bear lexical stress in Estonian are removed from odd
(strong) verse positions and deprived from metrical stress in broken lines.
Melodic variations often came with metrical variations, probably caused by
singers effort to fit a melody contour better to lexical stresses. But it is not clear
what basic rules are followed to match a melody structure to a verse structure,
19
because the number and character of variations in different melodies are
different.
More specifically, two hypothesis are tested in that paper. First, the effect of
Thomassen’s (1982) model of melodic accent, and secondly, the effect of the
tone of a word on shaping regilaul melodies are discussed. For the sake of
analyse sound recordings from Estonian Folklore Archives are used.
According to Thomassen, the value of melodic accents depend on the shape
of melody contour. It was assumed that lexical stresses, metric stresses and
melodic accents were well synchronized in ordinary verses, but singers varied
the melody contour in broken verses to increase melodic accent on metrically
weak position(s) carrying lexically stressed syllables. Lexical stress on the
word’s initial syllable is of central importance as a carrier of phonological
information in Estonian.
In order to find the impact of the tone of a word on melody variations the
three-syllable words at the end of the verse were analysed. As three-syllable
words of the first and of the third quantity have different tones in Estonian it
was supposed they are preferred to sing with different melody contours.
Work Cited:
Thomassen, J. M. (1982). Melodic accent: Experiments and a tentative model. Journal of the Acoustical Society
of America, Vol. 71, 1596–1605.
The Poetics of Quotation: Proverbial Speech, Entextualization
and the Emergence of Oral Poems
Lainaamisen poetiikka: Sananlaskupuhe, entekstulisaatio ja suullisten
runojen synty
Поэтика цитирования: пословицы в речи, энтекстуализация и
возникновение устных рун
Lotte Tarkka (Лотте Таркка)
University of Helsinki
This paper examines the dynamics of formulaic, proverbial couplets in the
creation of oral poetry and colloquial speech in late 19th century – early 20th
century Viena Karelia. The discussion is empirically grounded on a
comprehensive analysis of Kalevala-meter poetry in the parish of Vuokkiniemi.
As a meta-register for artistic expression, Kalevala-meter poetry encompassed
various genres, including minor folklore genres. Proverbs typically consisted of
one or two parallel lines in the Kalevala meter. These couplets could be
embedded in speech but they could also be expanded into poems of varying
lengths as well as inserted into epic poems as lines uttered by the protagonists.
The emergence and finalization of entextualized items, or poems, within
Kalevala-meter poetry is treated as a manifestation of a special poetics of
quotation, an intertextual strategy that relies on a mastery of the traditional
20
idiom with its poetic structures, styles, keying and lexicon shared by the
performers and the audiences. The paper will discuss in the use of proverbs in
the creation of aphorisms and epic poems. Aphoristic poems consist of a
number of proverbial couplets and/or their evaluations, and they create a
continuum of poetic artistry and heightened performative efficacy from poetic
compositions into colloquial speech. Embedding proverbs and proverbial
expression in epic poetry is a salient reflexive strategy of representing folklore
performances: it unveils the vernacular notions concerning the value and nature
of traditional performances, words, and poems.
The interplay of proverbial speech and oral poetry not only intensifies
meanings communicated in both registers but also opens the vernacular
everyday speech to authoritative and aesthetically valued realms of mythical
historical poems, incantations and proverbs.
An Introduction to the H’ Ămon Đăm Noi Epic of the Bahnar
Ethnic Group in the Central Highlands of Vietnam
Johdanto bahnarien H’ Ămon Đăm Noi -eepokseen
К вопросу об эпической традиции H’ Ămon Đăm Noi народности
бахнар
To Ngoc Thanh (То Нгос Тханх)
Vietnam Folklore Society
1. Brief on Highlanders of Vietnam
In 1978, I started my long-term fieldwork in the highlands of Vietnam. At that
time, the war had just ended for three years. These highlanders, their society as
well as lifestyle almost remained unchanged. Life has peacefully elapsed on the
regime of “the rural commune at the end of primitive period”. People still “dug
holes for sowing” to grow rice on the fields distributed by the commune. Each
person in that society has two basic relationships which are “human and
community, human and jungle”. The Bahnar T’ Lô – a group of local Bahnar –
even believes that their communal society consists of two halves, in which, a
half includes the Eastern hamlets where people alive and their offsprings reside
namely P’Lei Kon Bo Ngai (the village of living people) and the other half
includes the Western “hamlets” namely P’Lei Atau (the ancestor’s village). Life
of these people is always a mixture of reality and unreality. It is also a basis for
the epic to exist as an organic component in human life.
2. H’Ămon Đăm Noi Epic of the Bahnar
Noi was the youngest child among five sons. Noi’s father was a God and his
mother was a beautiful girl. There appeared a devil called Ăđrăng Hạ – Ăđrăng
Hưm who ate many people in the village. Noi, together with his four older
brothers, went to kill this Devil. Suddenly, there was a dragon Prao – King of
21
underwater creatures – taking the devil’s part. Five brothers of Noi’s family had
to overcome many difficulties and they finally killed both the devil and the
dragon to keep peace in the village.
The telling-singing of Đăm Noi Epic is quite unusual. The artist supinely lies
on the floor in the darkness of a winter night. Listeners gather in small groups
around the fires at the yard. They keep silent and listen to the singing and telling
of the artist while a light wind blows of winter.
The artist’s singing resounds in the winter night. The audience listens to what
the artist sings and imagines the whole epic’s plot depending on the knowledge
and experience of each individual. Consequently, the more participants they
have, the more of the epic’s plots appear. The telling-singing artist is just a story
facilitator who encourages the creativeness of each listener.
22
Presentation Abstracts
Kалмыцкие обрядовые песни
Kalmykkien rituaalilaulut
Kalmykian Ritual Songs
Т.Г.Басангова (T.G. Basangova)
Калмыцкий институт гуманитарных исследований РАН
В песенном наследии калмыков особое место занимают обрядовые песни.
Каждое событие в жизни степняка сопровождалось и регулировалось
обрядами. Обрядовые песни калмыков – это,прежде всего, протяжная
песня – ут дун, которые можно классифицировать по их
функциональности в обрядах. Так,семейно –обрядовая поэзия калмыков –
многожанровое явление, охватывающая жизнь человека от рождения до
смерти. Период жизни человека от рождения до смерти регулируется
обрядами, ритуальными действами самим человеком,родом,к которому он
принадлежит. Семейная жизнь, семейный быт были источником народной
поэзии – это йорелы – благопожелания, дун – песни- свадебные
,похоронные, песни – плачи ,застольные. По случаю радостных событий
устраивались « найры» - гулянки, которые отличались особой
церемониальностью. Похоронный обряд – один из наиболее сложных по
идейному содержанию религиозных комплексов, в нем сохраняются следы
древнейших форм сознания, песни – плачи, сопровождавшие этот обряд,
немногочисленны.
Календарно-обрядовая
поэзия
объединяет
произведения, связанные с народным календарем, который в основе своей
носит сельскохозяйственный характер и представлена песнями,
исполнявшимися в дни празднования Цаган Сара ,Зул ,Урюс Сара своими
корнями связана с реальной жизнью людей, с трудовой практикой.
Назначение ее – магией слова воздействовать на те силы, от которых
зависит жизненное благополучие, богатый урожай, плодородие.
Обрядовая поэзия калмыков, как и сами обряды, многогранна. В ней
отражен хозяйственный уклад калмыков, в частности, скотоводческий
быт. Трудовая поэзия представлена следующими разделами – это
охотничья поэзия ,скотоводческая поэзия и земледельческая поэзия , а
также связанная с домашней обрядностью как обряд кройки и шитья,
кузнечным культом ,производством войлока, представленная песнями,
благопожеланиями ,краткими заклинаниями.
23
Вклад А. Д. Руднева и Г. Й. Рамстедта в историю собирания и
изучения калмыцкого музыкального фольклора
Rudnevin ja Ramstedtin panos kalmykkien musiikillisen folkloren keruun
ja tutkimuksen historiassa
The Contribution of A. D. Rudnev and H. J. Ramstedt to the History of
Collection and Study of Kalmykian Music Folklore
Босха Халгаевна Борлыкова (Boskha Khalgaevna Borlykova)
Калмыцкий институт гуманитарных исследований РАН
Как известно, запись и публикация калмыцкого музыкального фольклора
начали осуществляться в начале XIX века. Отдельные разрозненные
образцы мелодий находятся в различных музыкальных журналах и книгах
по этнографии.
В 1909 году учёный, востоковед и музыковед А. Д. Руднев собрал все
публикации калмыцких мелодий, имевшиеся в различных описаниях
путешествий, письмах миссионеров, музыкальных журналах, и, дополнив
их собственными записями, поместил в статье «Мелодии монгольских
племён» [Руднев 1909: 395-425]. В статью включены семьдесят три
калмыцких напева. Калмыцкие мелодии Руднев разделил на три группы:
46 песенных напевов, 16 наигрышей и 8 древних мелодий. Среди них нами
выделены 16 плясовых мелодий: «Хара ланка бүшмүд» («Бешмет из
чёрной нанки»), «Шара чиктә хөн» («Овца с жёлтыми ушами» – это
современная мелодия «Шарка-Барка»), «Андгарин-бакши» («Присяжный
бакши»), несколько мелодий дербетов и др. Перед нотными образцами
калмыцкого музыкального фольклора автор делает общее замечание:
«Многие танцы могут петься, и к ним есть слова. Но при исполнении их на
инструменте (балалайке или скрипке) мелодия повторяется и в небольших
пределах варьируется на все лады, получаются, поэтому различные
комбинации в счёте» [Руднев 1909: 423]. К каждой мелодии Руднев даёт
комментарий, в котором указывает имя информанта, название мелодии и
приводит краткую аннотацию содержания текста. Так, например,
сообщается, что песня-танец «Шар чиктә хөн» была записана в 1906 году
от студента Военно-медицинской академии Эренджена Даваева, что в
песне говорится о сватовстве Шарки к Барке.
В связи с определённым заранее объёмом статьи, Руднев
ограничивается примерами одной или двух строф текста песен,
содержание же песен выносит в приложение. Многие калмыцкие песни
записаны Рудневым в нескольких вариантах. По этому поводу в начале
статьи автор пишет: «Как во всякой народной музыке, так же и в
монгольских мелодиях можно было бы собрать бесчисленное множество
вариантов, и, вероятно, многие будут оспаривать правильность
приводимых записей, если им данные мелодии хорошо известны от других
исполнителей. Каждый исполнитель вносит свой индивидуальный оттенок
24
в исполняемую мелодию. Кроме того, нередко мелодия изменяется под
влиянием текста так же, как и текст под влиянием мелодии» [Руднев 1909:
421].
Информантами Руднева были студент юридического факультета
Императорского Санкт-Петербургского университета Санджи Баянов,
студент Военно-медицинской академии Эренджен Даваев, студент
юридического
факультета
Императорского
Санкт-Петербургского
университета, ученик Санкт-Петербургской консерватории, виолончелист
Дорджи
Манджиев,
студент
факультета
Восточных
языков
Императорского Санкт-Петербургского университета Ноха Очиров. В
статью «Мелодии монгольских племён» вошли записи И. В.
Добровольского (1816), княгини Эльзяты Онкоровны Тундутовой (1897),
Г. Й. Рамстедта (1903, 1904), А. Д. Руднева (1904, 1908), материалы
экспедиции в станице Денисовской (1902–1903), а также записи студента
факультета Восточных языков Императорского Санкт-Петербургского
университета Алексея Николаевича Кулькова, который летом 1908 г.
совершил поездку с учебной целью в калмыцкую степь Астраханской
губернии.
Как известно, Руднев впервые в Калмыцких степях побывал в 1897 г. в
Малодербетовском улусе, в имении князя Тундутова – Солянке. Руднев
получил собрание калмыцких песен от княгини Эльзяты Онкоровны
Тундутовой.
Во второй раз Руднев приехал в Калмыцкую степь в 1904 г. вместе с
финским учёным Г. Й. Рамстедтом, который побывал здесь годом раньше
[Отчёт 1903]. Экспедиция была организована Русским комитетом для
изучения Средней и Восточной Азии. Местом пребывания исследователи
выбрали немецкую колонию-поселение Сарепта, которая находилась у
северной границы калмыцких кочевий. В первую поездку к калмыкам
Рамстедт записал 22 сказки, 90 загадок, 105 пословиц и свыше 40 песен,
около 20 мелодий калмыцких песен зафиксировал на фонографе.
Результатом второй поездки Рамстедта явилась «богатейшая коллекция
собранного лексического и фольклорного материала». В качестве
информантов и переводчиков учёным помогали бывшие тогда учениками
Астраханской гимназии и реального училища Санджи Баянов, Эренджен
Даваев, Ноха (Номто) Очиров, Дорджи Манджиев, которые в это время
находились в родных улусах на каникулах. В 1906 году студенты
Петербургского университета Санджи Баянов и Номто Очиров были
приглашены в Финляндию для помощи Рамстедту в расшифровке
материалов экспедиций в Калмыкию.
Рамстедт не успел издать записи калмыцких песен. Подготовкой к их
изданию занялся финский учёный Пентти Аалто. Записанные на
старокалмыцкой письменности песни трудно поддавались чтению и
толкованию, поэтому П. Аалто обратился за помощью в Калмыцкий
25
комитет Филадельфии. Сохранилось несколько его писем по этому
поводу, адресованных Санджи Цагадинову. По предложению С.
Цагадинова помощь Аалто в пояснении транскрипции, толковании текстов
оказал Шамба Балинов, знаток и ценитель родного языка. Смерть
Балинова в 1959 году прервала совместную работу Аалто и Балинова по
подготовке записей калмыцких песен Рамстедта к публикации.
Подготовленные П. Аалто калмыцкие тексты песен и их переводы на
немецкий язык были просмотрены профессором Н. Н. Поппе, сделавшим
ценные замечания и исправления, полезные для публикации. В результате
кропотливого труда многих учёных стало возможным появление
публикации «Калмыцкие песни, собранные Г. Й. Рамстедтом» –
Kalmückische Lieder. Aufgezeichnet von G. J. Ramstedt, bearbeitet und
herausgegeben von Š. Balinov und Pentti Aalto. Helsinkü, 1962.
В сборник «Калмыцкие песни» вошли тексты сорока девяти песен на
калмыцком языке с их немецкими переводами. Калмыцкий текст дан в
транслитерации на латинской графике, с сохранением особенностей
калмыцкого языка, с обозначением произношений знаками долготы,
мягкости звуков. По содержанию в собрании калмыцких песен Рамстедта
имеются песни лирические, бытовые, исторические, религиозные. Так как
Руднев и Рамстедт вели записи калмыцких песен совместно, некоторые
песни из собрания Рамстедта встречаются в публикации Руднева
«Мелодии монгольских племён» (1909). Известно, что во время
подготовки статьи Руднева, «Рамстедт передал ему свои записи, наиграл
на скрипке калмыцкие мелодии, помогал делать нотную расшифровку»
[Луганский 1989: 5].
Музыкальные записи Руднева и Рамстедта по сей день хранятся в
архиве Финно-Угорского Общества в Хельсинки. Финский учёный,
профессор Харри Хален прислал копии нескольких образцов нотных
записей и текстов песен А. Д. Руднева «Танцы и песни калмыцкого
народа»: ноты песен «Бор мөрн тохата», «Босад бәрсн идән мини», «Хар
лаӊк бүшмүд», «Төгрг цаһан нүүричнь», «Маӊһдын хөөнә хәрүлһнь»,
«Шар чиктә хөөнчнь», «Хойр хоӊһр мөрн», «Александр II», «Цаһанк» и
др., тексты песен «Зурһан арслӊга орс һосн», «Землянк», «Девдә». В
рукописи отмечено, что аранжировка калмыцких песен принадлежит
ученику Санкт-Петербургской консерватории по классу виолончели
Дорджи Манджиеву.
Говоря о материалах, собранных Рудневым и Рамстедтом, необходимо
отметить записи их информанта, калмыцкого учёного НомтоОчирова,
зафиксированные в это же десятилетие (1909, 1910, 1911). Уникальность
материала, собранного Н. Очировым, заключается в том, что он как
носитель родного языка представил всю жанровую структуру калмыцкого
фольклора (от малых жанров до героического эпоса). Очиров записал
свыше восьмидесяти калмыцких народных песен, среди которых имеются
26
также варианты вышеупомянутых песен. По содержанию это лирические,
бытовые, исторические, религиозные песни. В 2006 году материалы
Очирова, копии которых хранятся в Научном архиве КИГИ РАН, были
переложены на современный калмыцкий язык докторами филологических
наук Б. А. Бичеевым, Б. В. Меняевым и изданы в литературнохудожественном издании «Живая старина».
Cath na Ceathrún Rua (The Battle of Carraroe): A Hidden
History Preserved in Song
Cath na Ceathrún Rua (Carraroen taistelu): Laulun säilömä salainen
historia
Cath na Ceathrún Rua (Битва при Карраро): Скрытая история,
сохранившаяся в песне
Éamonn Costello (Иамонн Костелло)
Irish World Academy of Music and Dance, University of Limerick
The Land War is generally viewed as one of the grand narratives of Irish
history, positioning native Irish against English colonizer, a narrative that serves
an Irish nationalist agenda. However, a more nuanced local narrative of the
conflict emerges through the study of some of the oral poetry from this period.
In late nineteenth century Ireland had a population of approximately five
million, yet 50% of the land was owned by 800 families. In 1879 the tenants of
Canon Burke of Irishtown in Co. Mayo protested against unfair rents, and this
meeting quickly led to the emergence of a mass agrarian movement. A number
of Irish politicians became involved with the movement, and in late 1879 the
Irish Land League was established. While the League advocated reform, such as
rent reductions and increased tenant rights, ultimately reform was seen as an
interim measure to the abolition of landlordism altogether. By 1880 large
protests against landlords were being replaced by more direct action, in the form
of riots and assassinations. Although it did not abolish landlordism, this ‘war’
marks the beginning of the end of landlordism in Ireland. An Cheathrú Rua
(Carraroe), a small village in the Irish speaking district of County Galway in
Ireland, was in 1880 the location of the first battle in the Irish land War (18791882). The vernacular Irish language (Sean-nós) song Cath na Ceathrún Rua
commemorates the actions of the Carraroe tenants who, in the early months of
1880 fought British government troops and landlord agents, who were
attempting to collect rents in area. Even though it is arguably the most
significant historical event to have occurred in Carraroe, it is not widely spoken
of publically, or commemorated in the area. The song Cath na Ceathrún Rua ,
which was collected in the early decades of the twentieth century, is also rarely
if ever performed publically in Carraroe. Although somewhat cryptic, the lyrics
of Cath na Ceathrún Rua reveal that a local man from the Carraroe area was an
27
agent for the landlord. However, the identity of the local agent is common
knowledge in the community to this day. I propose that the performance of this
song in Carraroe is somewhat of a taboo for two reasons. Firstly, the presence of
a native Irish agent on the side of the colonizer challenges the grand narrative of
Irish nationalism. Secondly, descendants of the man mentioned in the song still
live in Carraroe. The public performance of Cath na Ceathrún Rua would be
regarded by most of the community to be in bad taste, because it might be
upsetting for this individuals descendants, indicating that even though these
events occurred 133 years ago they remain fresh in the minds of the Carraroe
community. The non-performance of Cath na Ceathrún Rua illustrates just how
potent and revealing oral poetry can be.
Realizing Poetic Structure in Practice: A Perspective on
dróttkvætt Poetry
Poeettisten rakenteiden luomisen käytäntö: Esimerkkinä dróttkvættrunoutous
Создание поэтических структур в процессе исполнения на примере
поэзии dróttkvætt
Frog (Фрог)
University of Helsinki
This paper approaches emergent patterns of language use in a complex poetic
system of Old Norse skaldic poetry. The skaldic meter called dróttkvætt
incorporated alliteration and two types of rhyme (as well as rules governing
‘heavy’ and ‘light’ syllables) in six-syllable lines and characterized by syntactic
flexibility and interweaving syntactic statements, as illustrated in the following
example (alliteration in bold, rhyme in italic font):
Ok hjaldreifan hófu
hoddstiklanda miklir
– morðflýtir kná mœta
malmskúrar dyn – hjalmar
And noise-happy.ACC.SING enhance.PAST.ACT.PL
hoard-flinger.ACC.SING great.NOM.PL
– killing-hastener.NOM,SING can.PRES.ACT.SING meet.INF
metal-storm.GEN.SING din.DAT.SING – helmets.NOM.PL
(Faulkes 1999: 19.)
And great helmets [warriors] enhanced the noise-happy [eager for war] hoard-flinger
[lord].
The killing-hastener [lord] can meet the metal-storm’s [battle’s] din [also battle].
The poetic language or register of this poetic tradition correspondingly
developed its ‘kenning’-system – a vocabulary poetically equivalent terms and
circumlocutions. This allowed verbal variation in scrambled syntax to
accomplish relevant metrical requirements.
28
Drawing on methods and theory from linguistics, this paper will consider
emergent patterns of language use in the corpus. The paper will begin with a
basic introduction to the meter and language of the poetry. This was a tradition
of generating new poems that would circulate socially as extremely crystallized
verbal texts. This has led to a common view that it was a ‘poetry without
formulae’, instead of which it had a complex system for generating poetic
synonyms and scrambled words through the verses in order to meet metrical
demands. This aspect of the poetry will be considered in relation to producing,
remembering and reproducing verses through performative practices. Evidence
of different compositional strategies will be briefly introduced and illustrated
through a sample corpus of uses of kennings meaning ‘battle’.
The approach will begin from the term and concept of constructions in
language that range on a continuum of crystallization from abstract grammar
and rhetorical figures to invariable idioms. These will first be considered
generally and then in terms of their adaptation to the metrical environment of
the poetic tradition. The rhetorical figures called kennings will be approached as
constructions (N2.GEN + N1 or N2-N1 = N3). These constructions identified with
a specific referent (N3) are identified as semantic formulae in the sense of
communicating an irreducible unit of meaning (e.g. N2.GEN + N1 or N2-N1 =
‘battle’). The conventional metric-structural realization of these verbally
variable semantic formulae will be observed, along with the emergence of
‘classic’ formulae (i.e. having metrically fixed verbal elements in particular
metrical positions). Conventional collocations of word-pairs and word-systems
will be observed that enable meeting demands of rhyme and alliteration even
when spread across separate syntactic statements(cf. malmr [‘metal’] and hjalmr
[‘helmet’] above). The conventional association of these with formulae will be
addressed in terms of multiforms, or generative verbal systems not bound to
communicating specific meanings that enable the production of metrically wellformed lines.
The discussion of these compositional strategies will introduce the concept of
‘metrical entanglement’. Metrical entanglement describes the degree to which
words and phrases become associated with one or more particular metrical
positions rather than being employed freely in composition. Drawing on usagebased approaches to language acquisition, evidence of word order in kenning
use and complex constructions will be approached in terms of
‘grammaticization’ in the poetic system – i.e. the development of poetic
grammar and poetic grammatical constructions. The paper will conclude with a
brief discussion of implications that this evidence has for considering other oralpoetic traditions where the meter may not be as demanding.
Work Cited:
Faulkes, Anthony. 1999. Snorri Sturluson, Háttatal. London.
29
Itseilmaisua, tarinankerrontaa, henkisiä kokemuksia ja
valistusta: Kalevalamittaisen runolaulun funktioista
nykykansanmusiikin kontekstissa
Self-Expression, Storytelling, Spiritual Experiences and Modern
Enlightenment: On the Functions of Kalevalaic Rune Songs in the Context
of Finnish Contemporary Folk Music
Самовыражение, повествование, духовный опыт и просвещение: о
функциях рунопения в контексте современной народной музыки
Heidi Haapoja (Хейди Хаапоя)
Helsingin yliopisto
Esitelmäni käsittelee kalevalamittaista nykyrunolaulua ja sitä, millaisia
merkityksiä nykykansanmuusikot antavat runolauluille. Millainen funktio
runolauluilla on nykyajassa, miten ne toimivat? Nykyrunolaulu tarkoittaa tässä
yhteydessä ammattimaisen nykykansanmusiikin kontekstissa 2000-luvulla
esitettyä runomittaista laulumusiikkia, joka viittaa vanhoihin, pääosin
karjalaisiin ja inkeriläisiin runolaulukulttuureihin. Nykyrunolaulussa yhdistyvät
länsimaisen konservatorioperinteen kehykset ja ajatukset taiteilijuudesta (esim.
Haapoja 2012; Hill 2009), mutta samalla laulajan koetaan olevan myös
menneisyyden äänen ja kollektiivisen runolauluperinteen tulkki. Esitelmä
pohjautuu väitöskirjani etnografiseen aineistoon, erityisesti muusikoiden
haastatteluihin.
Haastatteluaineistostani nousee esille neljä runolaululle nykykansanmusiikin
kontekstissa annettua funktiota. Ensinnäkin, kalevalamittainen runolaulu
koetaan merkittäväksi itseilmaisun kanavaksi, jota kautta yksilöllistä luovuutta
ja taiteilijuutta on voidaan ilmentää musiikin valtavirrasta erottuvalla tavalla.
Itseilmaisu nousee keskiöön myös nykyrunolauluesityksen autenttisuutta
arvioitaessa: mitä syvällisempi ja omannäköisempi esitys on, sitä aidommaksi ja
koskettavammaksi se koetaan. Arkistoaineiston imitointia tai rekonstruktiota ei
pidetä järkevänä lähestymistapana. Toiseksi, runolaulun funktio on yleisesti
tarinankerronta, ja toimivan narratiivin imun onnistunut välittäminen koetaan
keskeiseksi. Tämä korostuu erityisesti eeppisten runojen tulkinnassa. Näin ollen
tarinankerronta ja runolaulun luovuutta kanavoiva funktio kulkevat myös käsi
kädessä. Tarinankerrontaan keskittyminen ja inspiroiva tarina auttavat laulajaa
asettumaan tulkitsijan asemaan, pukemaan laulajan päälle eräänlaisen
näyttelijän maskin.
Kolmas runolaululle annettu funktio on henkisten kokemusten saavuttaminen.
Runolaulujen ”arkaainen estetiikka” (ks. Laitinen 1997) ja ”toinen aikakäsitys”
(Pulkkinen 2011) vievät laulajan – tai runolaulun kuulijan – toisen tietoisuuden
tilaan. Aineistolle ominaista on runolaulun laulamisen tai kuuntelemisen
kuvailu mystiseksi ja henkiseksi kokemukseksi. Nykyrunolaulaja voi
esityksissään upota transsiin – tai ainakin transsinkaltaiseen haltioitumisen
tilaan. Laulun kuulija saa alkukantaisia kokemuksia, joissa ovat läsnä
30
rationaalisen maailman ulkopuolella olevat tunteet. Runolaulun kokeminen (ja
esittäminen) on henkisyyden ohella myös ruumiillista (ks. esim. Jokinen 1997,
7–14; Kaarlenkaski 2012, 47–52; Kyrölä 2006, 153–179; Saarikoski 2011),
kehon tuntemusten kautta luodattua. Kun runolaulusta puhuttaessa käytetään
ruumiillisia kielikuvia (kuten ”transsiin uppoaminen”), viittaa tämä tulkintani
mukaan konventionaaliseen länsimaiseen tapaan sanallistaa esimerkiksi
shamanistisia kulttuureita. Transsi tai ”loveen lankeaminen” jne. ovat
mielikuvia, jotka väistämättä liitetään ”primitiiviseen” ja mystiseen
menneeseen. Tällainen ”alkukantaisuus” on kuitenkin aineistossa tavoiteltavaa;
se vie nykyihmisen lähemmäksi voimakkaita tunteita, pois tästä maailmasta.
Neljäs funktio, joka runolaululle aineistossani annetaan, on nationalismiretoriikan sävyttämä ”nykyihmisten valistamisen” ajatus. Laulajat kokevat
tärkeäksi runolaulujen taustojen selittämisen yleisölle, ja myös ”juurien”
esiintuominen koetaan olennaiseksi. Tällainen valistusajatus peilautuu
väistämättä nationalistisen retoriikan kautta, sillä se on ollut osa
kalevalamittaisesta runolaulusta puhumista jo satojen vuosien ajan. Tämä
puheen tapa heijastaa yhteiskunnan rakenteellista nationalismia, joka on
suhteellisen rutiininomaista (ks. esim. Alasuutari & Ruuska 1999), eikä nojaa
ääriliikkeisiin tai -mielipiteisiin. Runolauluun liittyvä nationalistinen puhe on
myös varsin romantisoitua, ja siinä kaikuvat aiempien vuosikymmenten ja satojen karelianistiset piirteet. Rutiininomainen nationalistinen puhe häivyttää
runolaulujen taustalla olevaa maantieteellistä faktaa siitä, että kalevalamittainen
runolauluaineisto, erityisesti äänitteet, on pääosin kerätty Karjalan ja Inkerin
alueilta Venäjän puolelta. Tässä kontekstissa laulajat eivät kuitenkaan viittaa
sanalla ”me” pelkästään etnisiin suomalaisiin, vaan puheen tapa sisältää usein
nykykansanmusiikin kentällä ajatuksen ”suomalais-ugrilaisesta meisyydestä”,
jota laulajat haluavat välittää laajemmalle yleisölle.
Katsaus Venäjän saamelaisten musiikkiperinteiden keräykseen
An Overview of the Collection of Sámi Music Traditions in Russia
Обзор собирания музыкальной традиции саамов в России
Marko Jouste (Марко Йоусте)
Giellagas Institute, University of Oulu
Venäjän saamelaiset kansat voidaan jakaa neljään ryhmään kielen ja kulttuurin
perusteella. Nämä ovat kolttasaamelaiset, kildininsaamelaiset, turjansaamelaiset
ja akkalansaamelaiset. Venäjän saamelaisten kansojen tutkimus alkoi Suomessa
1800-luvulla ja tutkimusmatkoja tehtiin noin sadan vuoden ajan. Tutkijoita
olivat mm. J. Fellman, E. Lönnrot, M. A. Castrén, D. E. D. Europeus, A. Genetz
ja T. I. Itkonen. Tutkimusmatkat jatkuivat vuoden 1917 Venäjän
vallankumoukseen saakka, minkä jälkeen raja sulkeutui ulkomaiselta
tutkimustoiminnalta. Tämän jälkeen suomalasten tutkijoiden matkat
31
suuntautuvat Petsamon alueelle kolttasaamelaisten pariin. Venäjällä varhaisia
saamelaisaineistoja keränneitä tutkijoita ovat mm. V. I. Nemirovitš-Dantšenko,
N. N. Haruzin, A. I. Jaštšenko, D. A. Zolotarëv ja V. V. Tšarnoluskij ja V. Ju.
Vize. Tutkimusretket jatkuivat Neuvostoliiton sisällä ja esimerkiksi virolaiset
tutkijat G. Kert, J. Sarv, M. Sarv keräsivät runsaasti materiaalia 1960- ja 1970luvuilla. Tutkitut paikallisuudet liittyvät kiinteästi Kuolan niemimaan
poronhoitokolhooseihin. Neuvostoliiton hajoamisen jälkeen alkoi myös
suomalainen
tutkimus
ja
1990-luvulla
tehtiin
useampiakin
perinteenkeräysmatkoja Kuolan alueelle. Saamelaisten perinteiden keräystä ja
tutkimusta ovat tehneet viime vuosikymmenien aikana esimerkiksi i. Bogdanov,
G. Karpova ja Ilpo Saastamoinen. Venäjän puolen saamelaiset ovat edelleen
sangen huonosti tunnettuja tutkimuksessa. Perinteen tarkastelu perinteisessä
kontekstissa on haastavaa, sillä Neuvostoliiton aikana suurin osa saamelaisten
perinteisistä asuinalueista tyhjennettiin ja väestö keskitettiin muutamiin
asuinpaikkoihin. Lisäksi Venäjällä puhutut saamen kielet ja paikalliset kulttuurit
ovat erittäin uhanalaisia.
Finding Your Own Voice: The Transmission of Irish Traditional
Song at Third Level
Oman äänen löytäminen: Perinteisen irlantilaisen laulun välittyminen
kolmannella tasolla
В поисках собственного голоса: Передача ирландской традиционной
песни на третий уровень
Sandra Joyce (Сандра Джойс)
Irish World Academy of Music and Dance, University of Limerick
In an Irish context, traditional song, particularly in the Irish language, is an
important expression of cultural identity. Today, it is a vibrant and vital part of
Irish traditional music, and has been increasingly professionalised since the
1960s. It has a distinct presence in the curricula of many 3 rd level institutions in
Ireland, including the BA Irish Music and Dance and MA Irish Traditional
Music Performance at the University of Limerick, where it is taught from a
performance and an academic point of view. However, the integration of this
oral tradition into the university poses challenges, many of which can be related
to the ideals of cultural nationalism which have been particularly influential
from the late 19th century. This integration has proved more problematic than
that of the general dance music tradition for a diverse number of socioeconomic reasons that are not unique to Ireland but are individually cast here.
As an Irish traditional singer in the 21st century, individual creativity is often
bound up within the vernacular imagination of what the song tradition is, should
and can be. Reference is often made to an imagined ‘traditional song
community’, whereas in reality there is no one body of thought or organisation
32
in traditional song. However, strong ideas on the nature of the tradition prevail
and influence many aspects of the way that song is performed and transmitted.
For example, the song tradition is normally regarded and referred to as being
(and having been) a solo, unaccompanied, individual tradition, even though is
largely accompanied in modern performance practice. Strong ideas about Irish
and English language song communities and hierarchies also prevail. Much of
this can be traced to the strong and continued influence of history and politics
on the cultural traditions of Ireland.
This paper will illustrate how traditional song is imagined as many
conflicting and different arts practices, especially distinct from the dance tune
tradition which is regarded as more ‘mainstream’. It will address the challenges
of integrating this diverse vocal tradition into the courses in UL from the point
of view of repertoire, academic contextualisation, performance and technique
but also show how the university must create a different type of creative,
learning environment for the traditional singers who engage it.
Poetics and Meanings of a Song Meter
Laulun metriikan poetiikkaa ja merkityksiä
Поэтика и семантика песенного размера
Kati Kallio (Кати Каллио)
University of Helsinki / Finnish Literature Society
American socio-linguist Dell Hymes developed a line of thought called
ethnopoetics while studying materials that do not look like proper poetry for a
common western reader or listener. One of the agendas of the movement is to
recognize and represent the poetic values, structures and meanings of nonEuropean or non-classical traditions. The focus has been mostly on the native
American poetics and, most of all, on narrative traditions. Thus, it is evident the
perspective changes, when this theoretical frame is applied to oral poetry that,
actually, looks a lot like classical poetry and, moreover, is performed as chants
or songs, such as trochaic Finnic Kalevala-metric poetry.
I am interested in combining different views on poetics and meanings of song
meters - here, I prefer talking of song meters instead of poetic meter, as the
interaction of meter (or language) and music is a central question when dealing
with sung poetry. Folkloristics, ethnomusicology, linguistic anthropology, and
theories on performance, non-verbal communication and multimodality give all
different, but, to my mind, complementary views on the meanings and
interpretations of poetic forms.
These lines of thought intersect on several levels. How does a particular song
meter build up in performances, and what are the relevant features for the
scholarly interpretations - how do we recognise all those features appropriately?
What does a use of certain poetic or musical feature signal? How do the various
33
non-linguistic elements of performance gain their meanings? I won’t be
answering to all of these questions, but will relate them to Kalevala-metric
singing traditions in early 20th century Ingria and Archangel Karelia.
Вторичные исполнительские формы традиционной
мордовской музыки
Secondary Forms of the Performance of Traditional Mordovian Music
Toissijaiset esitysmuodot perinteisessä mordvalaisessa musiikissa
Юлия Львовна Колесникова (Julia L’vovna Kolesnikova)
Национальный исследовательский Мордовский государсвенный
университет им. Н. П. Огарева
Беломорские эпические песни: Механизмы адаптации
традиционных музыкально-стилевых моделей
Vienalaiset eeppiset laulut: Perinteisten musiikillisten ja tyylimallien
sopeutumisen mekanismit
Epic Songs of the White Sea Region: The Mechanism of the Adaptation of
Traditional Musical Stylistic Models
Юлия Ковыршина (Julia Kovyrshina)
Петрозаводская государственная консерватория (академии) им. А. К.
Глазунова
Доклад посвящен осмыслению процессов сложения музыкальноэпических локальных традиций Поморья – одной из крупнейших
севернорусских эпических традиций.
Беломорские эпические песни представляют собой неоднородный в
стилевом отношении корпус традиционных напевов, складывавшийся в
процессе освоения прибрежных территорий славянскими и финноугорскими народами на протяжении нескольких столетий, формирования
субэтнической группы поморов и в связи со сложными историкокультурными, социальными и конфессиональными процессами в Поморье.
Напевы былин, исторических песен и духовных стихов представляют
различные в стилевом и композиционном отношении модели: 1)
традиционные рапсодические напевы, роднящие поморский эпос с
эпической традицией Обонежья и ряда других эпических традиций
Российского Севера, 2) тирадно-строфические композиции, восходящие к
универсальной полижанровой модели – VMS (вепсской мелострофе),
отмечающейся в причетных традициях вепсов и карелов и в обонежской
эпике, 3) интонационные модели, типологически родственные свадебной
групповой причети Поморья и композиционным формам традиционной
лирики, 4) напевы, восходящие к каноническим напевам православной
34
церкви, 5) напевы исторических песен, входящие к интонационным
моделям обрядовых святочных и свадебных песен «виноградья» и 6)
напевы позднего стилевого пласта – плясовые, городские романсы,
псальмы.
В докладе осмысляются традиционные эстетические представления и
ценностные категории, связанные с определенными эпическими сюжетами
и напевами, оцениваются исторические, социокультурные, гендерные и
функциональные предпосылки включения разножанровых моделей,
бытовавших в Поморье, в эпическую традицию.
На примере поморской музыкальной эпики раскрывается значение
жанрового дублирования как важнейшего механизма сохранения,
поддержания функциональной и семантической целостности и
достижения необходимого разнообразия и обновления традиции.
Песня – звучание, смыслы, формы существования в
изменяющемся мире
Laulu – sointi, merkitykset ja olemassaolon muotoja muuttuvassa
maailmassa
Song – Its Sound, Meanings and Forms of Existence in Emergent World
Тамара Всеволодовна Краснопольская (Tamara Vsevolodovna
Krasnopol’skaja)
Петрозаводская государственная консерватория им. А. К. Глазунова
Песня - одно из древнейших явлений традиционной музыкальной
культуры. Едва ли не первым оно привлекло внимание собирателей и
исследователей. Произошло это в Новое и Новейшее время. Тогда же
сложились и первые стереотипы в отношении к этому жанру.
Первопроходцы собирания песен внесли в науку мнение, что идентификат
песни - это её поэтический текст. Поэтому по отношению к фольклору
разных народов у них сложилось мнение, что в нём песен вовсе нет. Так
писали о культуре саамов Кольского полуострова, о северных удмуртах в
Х1Х в. О последних до сих пор говорят, что они являются носителями
культуры "песен без слов". Запись развитых поэтических песен русской
традиции привела к утверждению, что русская протяжная песня "стиха не
имеет". Многие из этих стереотипов пошатнулись только на рубеже ХХ–
ХХ1 вв.
Первое, что привлекло внимание исследователей песен, была их
семантика. Вскоре стало ясно, что она сохраняет реликтовые черты
синкретических представлений о мире, запечатлённых в мифологемах и
других
обобщённых определениях,
объединяющих представления
человека о мире живущих и ушедших, о мире людей и высших сил,
правящих жизнью вселенной. Со временем они наполняются новым
35
содержанием, продолжая определять своеобразие поэтики песни и
оставаясь нитью, связующей её с прошлым и настоящим.
Это свидетельствует о творческой активности носителей культуры,
которые выступают как её знатоки и хранители и как создатели новых
культурных ценностей.Они связывают традиционную поэтику с мотивами
современной духовной жизни социума. И народная среда чтит их
творческий труд, сохраняет память о мастерах "песенного дела". Такой
была заонежская сказительница И.Федосова. Автору удалось показать, что
И. Федосова усвоила и мастерски исполняла причитания разных местных
стилей Обонежья. История, увы, не сохранила имен тех, чья фантазия
объединила напев карельской руны со стихами русских былин и
свадебных песен.Но можно предположить, что инициаторами этого
эвристического творческого открытия были карельские переселенцы и
Приладожья.. В той же среде. по-видимому, был переосмыслен и напев
южнокарельского причитания, который фантазия певцов-мастеров
превратила в рекрутскую прощальную песню. Все названные напевы
стали интегральными символами местной полиэтнической песенной
культуры.
Приведенные факты говорят о том, что песня - хранитель
реликтовых черт синкретического искусства далёкого прошлого – с
течением времени сложилась ка явление синтетическое, рождённое в
результате взаимодействия двух искусств – поэзии и музыки, каждое из
которых ко времени их "встречи" уже обладало сложившимися
структурными канонами. Познание законов их взаимодействия, основ
народной эстетики начало приносить свои плоды в русской науке уже 150
лет назад. Ап. Григорьев высказал мысль о необходимости параллельного
изучения ритма напева и метра песенного стиха. Впоследствии развитие
этой мысли привело к выработке основ структурно-типологического
метода в этномузыковедении. А предложенное Ап. Григорьевым тогда же
выделение трёх типов художественного восприятия стало первой
постановкой вопроса об особенностях и различиях исполнения русской
народной песни. Ещё сто лет спустя Е.В. Гиппиус сформулировал
положение о двух формах существования фольклорного произведения, что
дало основания для теоретического исследования вопросов народного
исполнительства.
36
Kaikkien kansojen murhe: Itkuvirret muusikon materiaalina
The Sorrow of All Peoples: Laments as Material for a Musician
Печаль всех народов: причитания как материал для музыканта
Emmi Kuittinen (Эмми Куйтунен)
Sibelius Academy
Esitelmäni pohjana on Sibelius-Akatemian kansainvälisen Global Music Master
-maisteriohjelman lopputyöni. Työni koostuu kahdesta osasta: konsertista
Kaikkien kansojen murhe, joka pidettiin toukokuussa 2013, sekä kirjallisesta
työstä All the peoples’ sorrow – how to make a concert of laments, jonka
opponointitilaisuus on 20.8.2013, ja joka valmistuu lopullisesti lähiaikoina.
Konsertti koostui itkuvirsistä sekä niitä lähellä olevista lauluista, ja mukana oli
10 muusikkoa avustamassa. Kirjallisessa työssäni olen tutkinut
itkuvirsikirjallisuutta sekä haasteita, joita koin oman konserttiprosessini aikana.
Kuhmossa haluaisinkin kertoa tästä prosessista ja ratkaisuista, joita tein, sekä
siitä, millainen suhde minulla on muusikkona syntynyt itkuvirsiin. Haluan
kertoa, kuinka olen opetellut perinnettä, johon en itse ole kasvanut sekä kuinka
ajattelen voivani viedä sitä eteenpäin. Olen joutunut myös pohtimaan itkuvirsien
ja laulujen yhteyttä ja eroavaisuuksia.
Ensimmäinen haaste työssäni oli omien ennakkoluulojeni voittaminen.
Jouduin pohtimaan sitä, voiko kontekstisidonnaista perinnemusiikkia esittää
taiteellisessa konsertissa. Lopulta tulin siihen tulokseen, että ei voi määritellä,
mikä on aitoa ja autenttista perinnettä, sillä perinne elää aina, ja muusikkona
minun täytyy tehdä sellaista musiikkia, johon itse uskon. Seuraavaksi minua
huolestutti, onko nykyihmisellä mitään tarttumapintaa itkuvirsiin. Kun luin
itkuvirsitekstejä, löysin sieltä tuttuja ja universaaleja tunteita: surua, kaipausta,
lohdutusta, rakkautta. Myös konsertissani yleisö liikuttui ja itki. Ihmiset, jotka
eivät ymmärtäneet itkuvirsien kieltä, sanoivat ymmärtäneensä kieltä sydämensä
kautta. Minulle tuli varmuus, että itkuvirsille on yhä tilausta tässä ajassa, vaikka
traditiot ovatkin muuttuneet. Opetteluprosessin aikana myös itkuvirsien kieli
alkoi tulla minulle tutuksi. Aluksi saatoin vain mekaanisesti opetella itkuvirttä,
ja yhtäkkiä, kesken harjoittelun vasta ymmärsin, mitä sanat tarkoittivat. Aloin
myös antaa omia merkityksiäni sanoille. Löysin myös tunnemuististani kohdan,
joka minun piti itkuvirsiä varten aktivoida.
Kynnys itkuvirren improvisointiin oli suuri. Aluksi tuntui, etten saa sanaa
suustani. Pidimme yhteisiä itkuvirsi-improvisaatiosessioita muusikkoystäväni
kanssa. Tämä oli tehokas metodi, sillä oli pakko tuottaa tekstiä häpeän tunteesta
huolimatta. Pikkuhiljaa aloin luottaa teemoihini, ja sain jonkinlaisen sanaston
hallintaani, jonka avulla pystyin improvisoimaan omaa tekstiä. Muusikkona
minulle sävelmän improvisoiminen ei tuottanut ongelmaa. Lopulta päädyin
myös kirjoittamaan oman, valmiin kiitositkun sukuni naisille. Siinä otin
vaikutteita karjalaisesta itkuvirsikielestä mutta myös loin omaa itkuvirsikieltäni.
Erityisesti tämä itku kosketti yleisöä, sillä teksti oli heille ymmärrettävää.
37
Päämateriaalinani konsertissani oli karjalainen ja inkeriläinen itkuvirsiperinne,
mutta mukana oli myös itkuja ja lauluja Persiasta, Virosta ja Serbiasta. Martti
Haavion kuvaus ”kaikkien kansojen murhe” tuntui minusta sopivalta työlleni,
sillä itkuvirret ovat globaali ilmiö, ja myös työryhmäni oli monikansallinen.
Vaikka konserttini ammensi vahvasti ikivanhasta perinnemateriaalista, koin silti
olevani tämän päivän taiteilija, joka pystyi toteuttamaan omaa muusikkouttaan
tuon perinnemateriaalin kautta.
Руна о большом дубе: К вопросу о межжанровых
взаимодействиях
Iso tammi: Genrejen välisestä vuorovaikutuksesta
The Runosong of the Great Oak: On the Question of Trans-Generic
Interaction
Мария Кундозёрова (Marija Kundozerova)
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН
В карельском (да и во всем прибалтийско-финском) эпосе сюжет о
большом дубе представлен несколькими версиями и всевозможными
вариантами, причем как в эпической, так и заклинательной поэзии.
Большое количество вариаций, контаминаций и фрагментарных записей
сюжета внесло путаницу в работу издателей сборников образцов
эпической поэзии, что в свою очередь затрудняет классификацию
материала, в том числе и по жанровому признаку. Синкретизм жанров
калевальской метрики, отсутствие в большинстве своем отметок самих
собирателей об условиях исполнения, в некоторых случаях оставляют
открытым вопрос отнесения той или иной руны к эпической песне или
заклинанию.
Courtship and Marriage Traditions Revealed in Azerbaijani Folk
Songs
Kosinta- ja avioliittoperinteet azerbaidjanilaisissa kansanlauluissa
Отражение традиции сватовства и женитьбы в азербайджанских
народных песнях
Мartha Lawry (Марта Лори)
Khazar University, Baku, Azerbaijan
Azerbaijan, a Silk Road country of 9 million which calls itself a bridge from
East to West, currently identifies with Islam but has a colorful mixture of folk
traditions reaching back to Zoroastrianism. Despite centuries of oppression
under various empires and regimes, the folklore of the people has been carefully
38
preserved, mainly thanks to strong oral traditions including ashugs (minstrels
who accompany their songs with the lute-like saz as well as reciting and
improvising poetry). As a result, Azerbaijani folk songs now serve as an
indicator of the undistorted “spirit” of this ancient people.
One aspect of the Azerbaijani people that makes them unique is their
courtship and marriage rituals. This article considers the myriad references to
courtship and marriage in Azerbaijani folk songs with the objective of painting
a culturally accurate picture of these life events and their ideal forms in the
Azerbaijani tradition. The paper begins with an introduction to the Azerbaijani
people and the importance they attach to weddings and marriage. Then the
methodology of analysis is given, which consists of reviewing printed
collections of folk song lyrics that are commonly accepted as canonical
versions. The article then lists and explains references to courtship and marriage
in common Azerbaijani folk songs. The references are broken down into three
categories including men’s perceptions of feminine beauty and characteristics
that make women attractive for courtship; courtship dialogues; and marriage
rituals.
In the references to men’s perceptions of feminine beauty, enough examples
are given to form a complete picture of ideal Azerbaijani beauty such as black
curly hair, birthmarks, white skin, and decorative clothing. In the second
category, dialogues in song lyrics reveal courtship traditions like couples
meeting secretly at the village spring, the man stealing a handkerchief or sandal
from the woman, and the expectation that the woman will initially be resistant
to the man’s advances. Finally, marriage rituals are seen such as painting henna
on hands, escorting the bride to the groom’s house or alternatively stealing the
bride, and relatives blessing the new couple.
Finally, the article lists conclusions, including the key idea that Azerbaijani
folk song lyrics include enough references to courtship and marriage customs to
form a clear picture of these traditions as they play out in their ideal cultural
forms.
The Word Missing? – Cueing the Absence of Performance in
Nenets Epic
Puuttuva sananen? – Puuttuvan performanssin vihjeitä nenetsien epiikassa
Пропущенное слово? – К вопросу об отсутствии исполнения в
ненецкой эпике
Karina Lukin (Карина Лукин)
University of Helsinki
In 1840s M. A. Castrén made two extensive field trips in Northern Russia and
Siberia. Looking for the linguistic history of Russia and Finnish speaking
people, he collected, among other things, Tundra Nenets epic poems. The
39
Western and Central dialects of the texts indicate that they were written down in
the European parts of Russian North. There are the regions Castrén visited first
and accordingly was not fluent in Tundra Nenets especially when inscribing the
first poems. Moreover, the texts were written down from dictation, a natural and
common practice at time because of the absence of technical equipment.
The Nenets epic poetry is, however, sung poetry. E. g. the metrical features of
the poetry vanish when not sung, but dictated. This is clear in Castrén’s
inscriptions that lack the additional syllables, marking line and word endings in
the performances of epic poetry. Castrén’s texts seem to also lack the
personified word called vada syudbabts, vada yarabts among others. This
phenomenon, defined one of the central features of Nenets narration by
Pushkaryova and Golovnyov appears only randomly in Castrén’s inscriptions.
In my paper, I will illustrate the phenomenon of the personified word in
Nenets epic poetry and relate this to Castrén’s inscriptions. I will also propose
the absence of vada syudbabts being an indication of the absence of
performance.
Yiddish parodia sacra Folksongs: Text and Music, Esthetics and
Form
Jiddishinkielinen parodia sacra -kansanlaulu: Teksti ja musiikki,
estetiikka ja muoto
Народная parodia sacra на идише: Текст и музыка, эстетика и
форма
Michael Lukin (Майкл Лукин)
The Hebrew University, Jerusalem
Folksongs of the East European Jews were collected and described mainly in
the first decades of the 20th century, the period of disintegration of the
traditional Jewry, soon to be destroyed in the Holocaust, and in the first postwar years, the period of assimilation and physical loss of the last bearers of this
folklore. As a result of enormous effort of collectors – first Jewish folklorists,
ethnographers, historians, and musicians – modern researchers possess a sizable
corpus of melodies and texts of folksongs in Yiddish, Jewish vernacular
originating in the German-Jewish Middle Ages. The total of approximately
3000 songs includes about one hundred folk paraphrases on Hebrew liturgical
and para-liturgical chants.
The tradition of oral Yiddish paraphrase was documented in Western Europe
first in the 15th century, when a folk Yiddish paraphrase Almekhtiker Got (‘GodAlmighty’) on the Hebrew Passover chant Addir Hu gained special popularity.
This paraphrase-tradition migrated, together with its carriers, to the east, and in
the next five hundred years was deeply rooted in the culture of the Jewish
shtetls (‘small towns’) – from Bukovina in the south to Lithuania in the north.
40
The analysis of musical, textual, and audio-documentaries of this repertoire
reveals persistent characteristics, both of the esthetic principles and of their
expression in texts and melodies.
The song paraphrase on the liturgical text – a genre which, following
Francesco Novati, Mikhail Bakhtin and others, is often treated by researchers of
medieval culture as non-satirical parodia sacra – has the following
characteristic features in the Jewish Eastern European tradition:
• polyglossia, a combination of at least two (Yiddish and Hebrew), and
often three languages (together with Ukrainian or Russian);
• dialogical form of the text;
• abundance of oppositions, both in text and in music;
• liminality of the performance contexts, such as end of Saturday, or the
last day of the Autumn Cycle Holidays, weddings, or the carnival holiday
Purim;
• the public form of performance, which distinguishes this repertoire from
the solo-performed lyrical and narrative songs;
• presence of a refrain – an element, which is not peculiar to solo songs;
• serial composition of the text;
• asymmetrical, non-periodical musical form;
• musical connections to the Jewish prayer modes, on the one hand, and to
dancing motifs, on the other.
Within the framework of my presentation, these characteristic traits will be
outlined and described with the help of archival sound recordings. Formal
analysis of texts and melodies of this repertoire reveals a folklore esthetics,
combining genre features of the West European medieval folklore with music
and poetics of the East European Jewish small-town of the modern period.
The Lim Ritual Festival of Quan ho Song in Vietnam
Vietnamilainen Quan ho –laulun Lim-festivaali
Фестиваль Лим: Вьетнамский праздник песни «Quan ho»
Le Hong Ly (Ле Хонг Ли)
Institute for Cultural Studies, Vietnamese Academy of Social Sciences
41
Integrating Textures of Life and Song
Elämän ja laulun kudoksien yhdistyminen
Взаимопроникновение жизни и песни
Thomas A. McKean (Томас А. Маккин)
Elphinstone Institute, University of Aberdeen
‘Oral tradition’ is often neither oral nor traditional in the casually accepted
senses of those words, because orality and literacy have cross fertilized each
other for centuries. Sometimes our songs are passed along orally; sometimes
they exist in a family constellation of learned, memorized and performed
material. Over stretches of time, they have inhabited oral, written and mental
spaces, usually simultaneously. What, then, are singers doing when they
perform and pass on their culture? Is it process, content, context, all three?
Oral tradition is not simply the handing over of intellectual items, of texts,
stanzas and melodies. Nor is it just the process of passing on a way of life in
which singing—and listening—are part and parcel of communication and
community. More than that, it is a singer’s memory of the texture of song in
someone else’s life, someone they admire, indeed revere. All over the North
East of Scotland, I have met and recorded singers who recall influential
characters of their youth, but they talk not of words, meanings, nor tunes,
particularly. Rather, they recall a father’s manner while he sang, how a
grandfather went about day-to-day tasks while singing, how an aunt’s life went
on above a soundtrack of song. Such memories of integrated daily behaviours
are central to the formation of singers’ understanding and their respect for the
family and community ‘traditions’ they uphold.
Using examples from five North East Scottish singers—Jock Duncan,
Elizabeth Stewart, Jane Turriff, Gordon Easton and Stanley Robertson—I will
describe the seminal experiences which inform both their performances and our
understanding of what tradition really means.
Dìleab phrìseil: Song and Folklore Collections in Eriskay,
Scotland and the Contested Legacy of Fr Allan MacDonald and
Ada Goodrich Freer
Dìleab phrìseil: Skotlannin Eriskayn laulu- ja folklorekokoelmat ja Fr
Allan MacDonaldin ja Ada Goodrich Freerin kiistelty perintö
Dìleab phrìseil: коллекции фольклора в Эрискей, Шотландия и
спорное наследие Fr Allan MacDonald и Ada Goodrich Freer
Gillebrìde MacMillan (Гилебрайд Макмилан)
The University of Glasgow / Ceòlas Uibhist
Over 100 hundered years ago Father Allan MacDonald and Ada Goodrich-Freer
were both on the Scottish Hebridean island of Eriskay. Fr Allan, as the parish
42
priest and Goodrich-Freer having gone to the island to research the supernatural.
Since Goodrich-Freer’s visit to Eriskay, the stories of both of song and folklore
collectors are connected. However, the way in which historians judge both has
differed through the years. This lecture will analyse the legacy of song research
and publication of both Fr Allan MacDonald and Ada Goodrich-Freer.
Русские лирические песни в контексте карельской песенной
традиции
Venäläiset lyyriset laulut karjalaisen lauluperinteen kontekstissa
Russian Lyrical Songs in the Context of the Karelian Song Tradition
Валентина Петровна Миронова (Valentina Petrovna Mironova)
Институт языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН
Песенный репертуар карелов привлекает исследователей разных
направлений своим многообразием, определившимся благодаря
полиэтничности региона и его приграничному положению, а также
близости и постоянным контактам трех различных культур: карельской,
финской и русской. Влияние русской культуры значительно, но оно поразному проявляется у разных этнолокальных групп карелов. К примеру,
русские лирические жанры получили широкое распространение в Средней
Карелии, в районе Сегозерья. В совокупности выявленных вариантов на
данной территории особое место занимают русские плясовые песни,
повсеместно бытовавшие здесь ещё с начала XIX века. В целом русское
население, издавна живущее в районах, прилегающих к Онежскому озеру,
оказало значительное влияние на язык и культуру жителей Сегозерья.
Развитию межэтнических контактов способствовали длительные торговые
и экономические связи, отхожие промысли и военная служба. Согласно
многим историческим источникам XIX века, большая часть кареловмужчин владела русским языком, девушки часто пели русские песни, хотя
говорили по-русски существенно меньше.
В Южной, или Олонецкой, Карелии сложилась совершенно иная
картина. Город Олонец и близлежащие к нему населенные пункты издавна
были подвержены русскому влиянию со стороны российского центра по
причине территориальной близости с Петербургом (расстояние от Олонца
до Петербурга составляло около 300 верст). В конце XIX-начале ХХ века
крестьяне-карелы, столяры, плотники, кузнецы, сапожники, отправлялись
на отхожие промыслы или на наемные работы. Возвращаясь в родные
места, они привозили с собой новые бойкие песни (частушки), а зачастую
и лирические песни, которые с удовольствием исполнялись на
деревенских праздниках, «на беседах», на посиделках за рукоделием и
даже во время какой-либо легкой работы в лесу или в поле. Позже, наряду
с карельскими рунами и причитаниями они стали звучать на свадьбах, т. е.
43
могли выполнять уже некую обрядовую функцию. Близость к столичному
городу и возможность получить дополнительный доход побуждала
местных жителей к усвоению русского языка, а вместе с ним и знакомила
с совершенно иной культурой.
В Беломорской традиции русских песен бытовало значительно меньше,
объясняется это наиболее слабыми контактами с русским населением и
сильным финским влиянием. Проникновение русских лирических
плясовых и хороводно-игровых песен с близлежащих территорий
происходило благодаря торгово-экономическим связям.
Следует обратить внимание на некоторые особенности исполнения
русских песен карелами и бытования русскоязычных произведений в
карельской среде. Тексты исполнялись с многочисленными искажениями.
Несомненно, что первоначально грамматические ошибки возникали по
причине слабого владения русским языком и под влиянием характерных
особенностей родного карельского языка. Например, из-за отсутствия
рода, предлогов и т. д. зачастую наблюдаются несогласованные
предложения в песнях. Кроме того, усвоение песен на слух
способствовало закреплению в текстах так называемых непонятных или
асематических слов. Многие современные информанты, уже хорошо
владеющие русским языком, сохраняют эти «неточности». Следовательно,
с течением времени текст не корректируется, а информантами
воспроизводится усвоенная в молодости редакция. Можем предположить,
что для данного типа песен характерен скорее канонический текс, а не
импровизация.
В целом, русская лирическая и плясовая песня занимали особенное
положение в контексте общекарельской песенной традиции. Собственно
карельская лирическая песня не получила должного развития. Возможно,
причиной этому явилось активное бытование рунической и причетной
традиций, которые сопровождали все семейно-родовые обряды.
Gender Representations in Irish Language Erotic Occupational
Song
Genderrepresentaatiot irlanninkielisissä eroottisissa ammattilauluissa
Репрезентация гендера в эротических профессиональных песнях на
ирландском языке
Róisín Ní Gallóglaigh (Ройзин Ни Галлоглай)
University of Limerick
“It is true that a large group of ballads describe sexual performance in terms of
the physical prowess of working at one's trade. The work itself becomes a
sexual metaphor.” (Porter, 1992)
44
I will discuss two songs from the Irish tradition which use metaphor and
symbol of varying occupations to express or communicate erotic themes.
“An Staicín Eornan” is a song in which there is a dialogue between a man
and a girl. An exchange takes place wherein the girl is lamenting the impending
doom of her 'stack of barley' (possibly her genitalia) unless she finds an ablebodied man to help her to thresh it.
This is a classic example of an erotic stereotype which occurs prolifically in
the genre of occupational song. The work proposed is used as a symbol for the
act of lovemaking and sexual satisfaction, in this case the threshing.
“An Seanbhean Bhocht” is a Donegal song. It tells the story of a woman who
is highly sought after. The song tells of her charms and of how she would be
treated by suitors of various professions. The song tells of the treatment the
'seanbhean' might get from the miller, the sailor, the cobbler and the blacksmith.
My paper will study aspects of masculinity and femininity, the social position
of women, the relationships between the two sexes as expressed through song
and the socio-cultural functions of language surrounding the expression of
erotic subjects.
I will discuss the relationship between these songs and their English variants
from the erotic song tradition. Song does not recognise or respect regional or
linguistic divisions. Through analysis of these songs and their variants, we can
discuss the process of mediation with relation to social function. Irish language
erotic songs share core features with their English and other language
counterparts and illustrate a process of oral tradition that bypassed language and
cultural differences. The many variants of bawdy and erotic ballads in
circulation are testament to the individual creativity and vernacular imagination
that is used in artistic and in-particular erotic expression.
“Everyone Knows Love Well, It Can Be Changeable”: The
Relationship between Man and Woman in Non-Ritual Folk Lyrics
“Kaikki tuntevat rakkauden hyvin, se on muuttuvainen”: Miehen ja naisen
suhde ei-rituaalisessa kansanlyriikassa
«Любовь все знают хорошо, она изменчива бывает»: Отношения
между мужчиной и женщиной в народной необрядовой лирике
Nadezhda Rychkova (Надежда Рычкова)
Centre for Typological and Semiotic Folklore Studies, Russian State University
for Humanities, Moscow
Most folk song storylines are dedicated to the description of loving
relationships. In my report I will show how, in ‘classical’ village and urban
traditions the relationship between the man and the woman is illustrated by
socially unmarked lyric and lyrical-epic songs. I have undertaken a comparative
investigation which will allow me to show: firstly, how loving feelings are
45
represented differently in songs written in the first person, depending on the
gender of lyric hero; secondly, how the participants’ behaviour changes in urban
songs in comparison with vis-à-vis traditional ones. Thus each side of the
described relationships will be examined from these two positions.
If we compare the depiction of a relationship between a man and a woman in
female and male songs in these two song traditions, then it will become clear
how the accent is shifted from the depiction of married relationships in
traditional songs to premarital – or, to be more exact – extramarital ones in
urban songs.
Next I will define the parents’ role in the selection of a partner for their son,
on the one hand, and for their daughter, on the other, compare the consequences
of these parental decisions, and also the extent of the father and mother’s
participation in the children’s lives, according to traditional and urban songs.
I will explain which models of female and male behaviour are realised in
songs about life after marriage. It will be of interest to see how in traditional
‘premarital’ songs the image of the girl – always the victim of the parents’ will
– changes substantially in songs of the family cycle.
О свадебных причитаниях Федосьи Никоновой (вопросы
функции, семантики и структуры)
Fedosja Nikonovan hääitkut (funktion, semantiikan ja rakenteen
ongelmia)
On the Wedding Laments of Fedosia Nikonova (Questions of Function,
Semantics and Structure)
Вера Швецова (Vera Shvetsova)
Петрозаводская государственная консерватория им. А.К.Глазунова
В докладе автор рассматривает особенности причитаний, записанных от
Федосьи Никоновой (1902–1985), уроженки деревни Катослампи.
Талантливая севернокарельская исполнительница была знатоком не
только плачей, но и других традиционных фольклорных жанров
(эпических рун и свадебных песен рунической формы, заговоров,
заклинаний и детских песен). Наиболее полный цикл свадебных
причитаний, исполненных Ф.Д. Никоновой, удалось зафиксировать в 1979
и 1981 гг. исследователям ИЯЛИ Карельского научного центра РАН (в то
время – Карельского филиала АН СССР) Н.А. Лавонен, Т.А. Коски и
З.М. Трофимчик. Материалы этих экспедиций вошли в сборник
«Песенный фольклор кестеньгских карел».
В причётной традиции беломорских карелов отсутствуют специальные
напевы свадебных плачей. Причитания двух обрядовых комплексов
(свадебного
и
похоронно-поминального)
Федосьей
Никоновой
исполняются на один напев. Примечательно, что этот напев в традиции
46
использовался как для сольных, так и для групповых свадебных плачей,
исполняющихся двумя или тремя причитальщицами. (Собиратели
записали шесть таких образцов от Федосьи Никоновой и Анастасии
Салониеми.)
Термин «групповая причеть» хорошо известен, в первую очередь,
этномузыкологам, знакомым с певческими севернорусскими традициями.
Групповые причитания на свадьбе, в отличие от сольных, по мнению
исследователей, предполагают определённую обрядовую функцию и
особый способ, место и время исполнения (В.А. Лапин), представляют
собой одну из «исполнительских версий» (Б.Б. Ефименкова и др.), а часто
выделены терминологически. Однако в традиции беломорских карелов
подобное явление мало изучено, не имеет специального названия, и
вообще довольно трудно идентифицируется.
Судя по причитаниям и комментариям певиц к ним, двумя
плакальщицами исполнялись плачи как от лица невесты, совершающей
инициационный переход, так и от лица её подруг, которые заменяли
невесту в момент убирания головы. В то же время, по сведениям
К.Ф. Карьялайнена, и у матери невесты могли быть свои причитальщицы.
В отличие от групповых причётов севернорусской свадьбы, являющихся
преимущественно «голосом» незамужних подружек невесты, причитания
плакальщиц у беломорских карелов в функционально-семантическом
отношении более универсальны.
Напевы плачей находятся в тесной взаимосвязи с поэтическим текстом,
который играет определяющую роль в музыкально-поэтическом целом.
Основной структурной единицей карельских причитаний, по наблюдениям
Т.В. Краснопольской, является слово или слоговая группа, включающая от
трёх-шести до восьми-двенадцати слогов. В причитаниях, записанных от
Ф. Никоновой,
такая
структурная
единица
представлена
ритмоинтонационными образованиями, или «ячейками», в диапазоне
кварты – квинты, которые координированы в одних случаях с трёх- –
пятислоговыми, а в других случаях с развёрнутыми шести- –
восьмислоговыми (реже девяти- – десятислоговыми) группами стиха.
Наличие устойчивого поэтического текста, композиционных и
структурных закономерностей напева позволяет плакальщицам
придерживаться музыкальной канвы причитания.
Литература:
Краснопольская Т.В. Певческая культура народов Карелии: Очерки и статьи. – Петрозаводск: Изд-во
ПГУ, 2007. С. 39.
Песенный фольклор кестеньгских карел // Изд.подгот. Н.А. Лавонен. – Петрозаводск: Карелия, 1989.
47
Seesjärven itkujen äänimaisema
The Soundscape of Karelian Laments from Seesjärvi Region
Звуковой ландшафт причитаний Сегозерья
Eila Stepanova (Эйла Степанова)
Helsingin yliopisto
Karjalainen itkuvirsi on laulettua runoutta, jossa kokonaisvaltainen
itkurekisterin käyttö on vahvasti sidoksissa itkijän tunteisiin (ks. myös Tolbert
1990: 81, Feld 1982, Urban 1988). Itkumelodiaa sekä melodian ja itkutekstien
vuorovaikutussuhdetta on tutkittu tähän asti varsin vähän, kuitenkin hyvin
monet itämerensuomalaisten itkujen musiikillisia piirteitä pohtineet tutkijat
painottavat tämän aspektin tärkeyttä (esim. Niemi 2002, Tolbert 1990, Gomon
1976, Rüütel ja Remmel 1980). Itkuvirsi on simultaanisesti tuotettua runoutta,
itkua ja laulua, ja Jarkko Niemen (2002: 694) mukaan se on ”eräänlainen
tonaalinen puhe”. Esitelmässäni käsittelen itkuvirren äänellä tuotettua ja
kuulovaraisesti
vastaanotettua
kokonaisvaltaista
äänimaisemaa
(ks.
äänimaisemasta esim. Uimonen 2005), joka koostuu itkun melodiasta,
itkutekstin ja melodian vuorovaikutuksesta, itkuvirren esittämisessä käytetyistä
paralingvistisista piirteistä sekä yleisön äänistä. Esitelmässä tarkastelen myös
itkijöiden käsityksiä itkuvirsistä ja niiden esittämisestä, sitä mikä on itkijöiden
mielestä ”oikeaa” äänellä itkemistä.
Improvisointi runon tuottamisen tapana laulajien näkökulmasta
The Notion of Improvisation as Conceptualized by Singers of Oral Poetry
Понятие импровизации как способа исполнения с позиции самих
исполнителей
Venla Sykäri (Венла Сюкяри)
Helsingin yliopisto
Puhuttaessa laulamisesta ja suullisen runon tuottamisesta käytetään
improvisaation käsitettä usein varsin epätarkasti tarkoittamaan eriasteista
luonnollista muuntelua. Tämä johtunee muun muassa siitä, että tutkijat eivät ole
asiaa runontuottajilta yleensä kysyneet ja että oma intuitiivinen käsityksemme
määrittelee improvisaation etenkin suhteessa länsimaisen musiikin lajeihin.
Tarkemmin katsottuna runoa suullisessa kulttuurissa tuottavilla laulajilla
näyttäisi kuitenkin olevan improvisoinnista hyvinkin selkeästi rajattu käsitys.
Tarkastelen esityksessäni näitä laulajien omia käsityksiä eri kulttuuripiireissä
arkistotietojen, kirjallisuuden ja omien haastatteluitteni pohjalta.
Suhteessa esitykseen, improvisaatio voidaan länsimaisessa kulttuuripiirissä
yleisesti määritellä tietynlaiseksi estetiikaksi: improvisoitu esitys on tilanteessa
syntyvä ja siinä muotoutuva, ei-valmisteltu ja muotovirheet hyväksyvä esitys
vastakohtanaan valmisteltu, selkeään käsikirjoitukseen pohjautuva ja
48
viimeisteltyyn
ilmaisuun
tähtäävä
esitys.
Instrumentaalimusiikissa
improvisoinnilla tarkoitetaankin yleensä paikan päällä tuotettua esitystä, jonka
luominen perustuu esittäjien kykyyn käyttää luovasti osaamiansa melodisia ja
rytmisiä rakenteita kyseisessä musiikin lajissa sekä kykyään osallistua
vuoropuheluun esityskumppanien kanssa. Laulajan kohdalla tämä periaatteessa
vastaisi esittäjän kykyä tuottaa tilanteeseen sopiva säekokonaisuus esittäjän
omaaman runokielen sääntöjen ja olemassa olevan säevaraston pohjalta. Tämä
ei kuitenkaan vielä vastaa kansanlaulajien käsitystä improvisoinnista.
Tilannekohtainen lauluntuottaminen laulajalle tutuista teemoista, jota Albert
Lord kutsui nimellä composition-in-performance tai oral composition, on
laulajalle normaali esityksen tuottamisen tapa, mutta ei improvisointia.
Esimerkiksi inkeriläinen kalevalamittaisen runon taitaja Larin Paraske
erotteleekin kommenteissaan laulamisen selvästi kolmeen kategoriaan.
Tilanteen, lajin ja laulun perusteella laulaminen jakaantui ensinnäkin oral
composition -termiä vastaavaan muuntelevaan, perinteisestä runolaulusta
vapaasti ammentavaan laulutapaan, ja toiseksi mahdollisimman säntillisesti
esitettyihin vakiintuneisiin ”pätkäniekkoihin”. Paraske puhui kuitenkin vielä
kolmannesta lajista, runon tekemisestä “omasta päästä”, eli lajista, jossa,
edelleen runokielen sääntöjä ja ilmaisukieltä noudattaen, tilanne ja hetken
kielelliset ja psykososiaaliset oivallukset puettiin salamannopeasti uudeksi
sanalliseksi kokonaisuudeksi. (Timonen 2004: 274–276). Vasta tämä
kognitiivinen erityistaito on ”improvisointia” myös monissa muissa
kulttuureissa.
Viitteet:
Lord, Albert 1960: The Singer of Tales. Cambridge.
Timonen, Senni 2004: Minä, Tila, Tunne. Näkökulmia kalevalamittaiseen kansanlyriikkaan. Helsinki: SKS.
The tandaning: Lament Songs of the Mengen of Papua New
Guinea
Tandaning: Papua Uuden-Guinean mengenien itkulaulut
Tandaning: Причитальные песни менгенов Папуа – Новой Гвинеи
Tuomas Tammisto (Туомас Таммисто)
University of Helsinki
The Mengen, a linguistic group, living on New Britain Island in the island
region of Papua New Guinea, have a variety of song genres which are sung
during different initiation rituals. Many of the songs are archaic or of foreign
origin, which means that people do not understand the lyrics. An important
exception is the genre of lament songs (Mengen: tandaning; tandan: to cry; Tok
Pisin: singsing krai). The tandaning are mostly, but not exclusively, composed
by women and publicly performed by them during yearly initiation festivals
where children and youths are initiated into different stages of gendered
49
personhood. During the initiations both very old as well as newly composed
songs are publicly performed.
The lament songs tell about personal events that have caused sorrow,
nostalgia or anger in the composer. Often the lament songs are about difficult
experiences such as the death of a dear relative or disputes in the community.
Also nostalgic longing is a common theme and many songs tell about relatives
who have left the community for work or studies. Common to the songs is the
strong emotive content and sorrow in its many forms. As old songs are still
regularly performed and new ones constantly composed, the tandaning are an
example of a viable and creative tradition. They thus offer a remarkable window
into how the Mengen – and women in particular – experience their life-world.
Through the public performance of lament songs, individual experience is
added to communal discourse and to the oral history of the Mengen society, as
the songs are sung and pondered on by new generations. The public
performance of the tandaning enables individuals to voice out their discontent
or grief, especially in matters of disputes and accusations. They can be thus
regarded also as direct commentaries on community life and relations.
In my paper I will relate the tandaning song genre to the larger context of the
contemporary Mengen society. I will focus especially on how the songs reflect
historical continuity and change. As songs are regarded to belong to the clans of
the composers, I will relate the songs to the ways in which the Mengen
reproduce their social structure. Finally, I discuss the rich use of plant
metaphors as examples of how the Mengen conceptualize personhood and its
relation to nurture and kinship.
Rediscovering the Creative Bard (‘Aoidos’): Some Observations
into the Artistic Impact of Images, Eikones, upon the Narrative of
Homer’s Odyssey IX–XII
Kadonnutta luovaa bardia (‘aoidos’) etsimässä: Joitain huomioita kuvien,
eikonesien taiteellisesta vaikutuksesta Homeroksen Odysseyn (IX–XII)
kertomukseen
В поисках барда (‘aoidos’): некоторые замечания об артистическом
влиянии образов на повествование Одиссеи (IX–XII) Гомера
Hamish Williams (Хэмиш Уильямс)
University of Cape Town
Books IX to XII (often dubbed the ‘Apologoi’) of Homer’s epic oral poem, the
Odyssey, take place within a secondary universe, removed from the confines of
the Hellenic world which we encounter elsewhere in the poem. Within these
chapters we are presented with a series of supernatural characters: the
monstrous Polyphemus and his Cyclopean brethren, the anthropophagous
50
Laestrygonians, murderous Scylla and voracious Charybdis, and the enchanting
witch Circe, to name some of the chief figures.
Several critics have endeavoured to explain the unusual nature of the subject
of these books with reference to their origin in various stories borrowed from
(northern) European folk-lore, quite independent from the Greek tradition of the
Trojan War, which informs the rest of the narrative: “Early in the ninth book of
the Odyssey Odysseus begins the description of the perils which he had
survived on the way home from Troy to Phaeacia… I doubt if any part of
ancient poetry has given greater pleasure; and there is a particular and obvious
reason for this. Here, as very seldom elsewhere in Greek literature, we find
ourselves in the enchanting land of folktale, among giants and ogres and
monsters and magicians and beautiful ladies half-divine” (Page 1973: 3).
I believe that this independent specialized narrative of the ‘Apologoi’
provides an excellent, indeed quite challenging, opportunity for Homer, as a
skilled oral poet, to demonstrate his creative genius both by linking disparate
folk-tales together within the narrative of the ‘Apologoi’, as well as by
successfully connecting this to the surrounding ‘Hellenic’ narrative of the
Odyssey, together with all its themes, development of character and plot, etc.
It is my ultimate thesis that devices of ‘εἰκών’ – that is to say, devices which
convey ‘images’, such as similes, metaphor, etc – are the primary means by
which Homer creatively integrates these various disparate folktales into the
coherent narrative of the ‘Apologoi’, as well as into the whole narrative of the
Odyssey.
More specifically, in this paper, I shall be endeavoring to demonstrate,
through explicit illustration of several poignant examples from the oral ‘text’,
how these imagistic devices interact with the narrative of Odyssey IX-XII, and
how Homer uses them to shape our understanding and appreciation of the
actions described in the poem: how they add to the drama in which the
characters find themselves, how they add ironic humorous touches to the story,
how they unite themes and motifs across far-removed parts of the poem, how
they subtly foreshadow the future parts of the narrative or remind us of events
past – in short how the creative genius of Homer enhances our experience of the
narrative of the Odyssey through the utilization of these figures of ‘εἰκών’.
51
Song and Music as Instruments for Cultural Development:
History, Principles and Methods
Laulu ja musiikki kulttuurisen kehityksen välineinä: Historiaa, periaatteita
ja metodeja
Песня и музыка как инструмент развития культуры. История,
принципы и методы.
Birger Winsa (Биргер Уинса)
University of Oulu
Music is like life for its own sake. When we listen to music we are not listening
to the past, we are not listening to the future, we are listening to an expanded
present.
The society can be divided into two parts: high and low culture. All twinkle,
glitter and glamour is always reflected in the high culture. Low culture is the
simple everyday life. Any object that shines has influence and power: car,
house, art, music, language, etc. These objects belong to the attractive culture.
The twinkle, shine, glitter, glamour has no empirical substance. It is the
society’s illusion, which we can call as cultural placebo. Nevertheless, the
twinkle ranks societies in hierarchical order. Any culture and language with lot
of shine is an attractive culture and language. Culture and language are part of
one unified structure. Musicians and singers produce attractiveness to language
and culture because they make us happy. Fun produces influence. A language
associated with fun and attractiveness has cultural placebo. As one part of the
assimilation process the church and the states excluded all cultural placebo from
minority languages. Education produces human capital and high cultural
awareness. Song in any language creates culture capital. Cross-border cooperation develops a civil society and social capital. All three in any language
produces social, cultural and economic development.
52
Conference participants and e-mail addresses:
Keynote lecturers:
Margaret Callan
Jarkko Niemi
Karl Reichl
Astrid Nora Ressem
Taive Särg
Lotte Tarkka
To Ngoc Thanh
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
Speakers:
T.G. Basangova
Bosha Halgajevna Borlykova
Éamonn Costello
Frog
Róisín Ní Gallóglaigh
Heidi Haapoja
Marko Jouste
Sandra Joyce
Kati Kallio
Galina Karpova
Julia Kolesnikova
Julia Kovyrishina
Tamara Krasnopolskaya
Emmi Kuittinen
Maria Kundozerova
Martha Lawry
Karina Lukin
Michael Lukin
Le Hong Ly
Gillebride MacMillan
Thomas A. McKean
Valentina Mironova
Nadezhda Rychkova
Vera Shvetsova
Eila Stepanova
Venla Sykäri
Tuomas Tammisto
Hamish Williams
Birger Winsa
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
53
Other invited participants of the conference:
Heikki Laitinen
Hoa Bui Viet
[email protected]
[email protected]
European Oral Singing Traditions workshop members:
Marie-Hélène Cosquéric
Yann Férec
Naomi Harvey
Dominique Jouve
Brigitte Kloareg
Katell Shorland Kloareg
Jo MacDonald
Mairi MacInnes
Pierre-Yves Petillon
Christian Rivoalen
Mary Schmoller
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
Interpreters:
Inna Aladina
Jevgeni Bogdanov
Mirja Kemppinen
Vladimir Minejev
Outi Pollari
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
Staff:
Pekka Huttu-Hiltunen
Nikke Kaartinen
Sari Karikko
Kristina Kuusisto
Kaarina Malinen
Janne Seppänen
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
[email protected]
54
— Notes —
55
— Notes —
56
— Notes —
57
— Notes —
58
— Notes —
59
— Notes —
60